VIII. Война.

(Liberté. 1868. № 18)

Для девятнадцатого века существуют только два способа разрешения социальной задачи, которые определяются двумя существующими методами: политикой беспощадных реакций, которая верит в возможность идеального общественного строя по самому простому и первобытному плану абсолютизма; или же – политикой революций, энергично преследующей идеал совершенной перестройки общественного порядка в исключительную пользу рабочих масс.

Последний политический метод признаёт, что рабочая масса всегда была способна управляться сама собой и пользоваться всеми своими правами. Обе эти политические системы одинаково убеждены в возможности достигнуть прочной организации общества, каждая, конечно, по своему плану.

Да, одно из двух: или человеческое общество должно раз и на всегда остаться верно́ своим первоначальным принципам, и тогда приходится заняться снова скучнейшей работой. Приходится распутывать все узлы традиций человечества; приходится восстановить бога на небесах, в нём одном отыскать начало всех начал и следовательно, источник всего; избрать одного человека из каждой нации; около него создать особенную касту людей, вечных представителей исполнительной власти, ему же даровать для вечного наследственного пользования принцип абсолютизма, который в этой организации составляет живой источник всеобщей жизни. Таким образом, абсолютный авторитет наверху этой громадной лестницы нечувствительным образом будет передаваться импульсом жизни на самую последнюю ступень, и самый последний член многомиллионного человечества всегда будет поддерживаться на своём жизненном пути целесообразностью громадной машины; он почувствует себя одной из спиц этой самой машины.

Другой метод учит человека искать в самом себе начало и конец своего авторитета, быть во всю свою жизнь обязанным только себе. Он сам обязан будет поддерживать общественный порядок, от его справедливости и от его ума будет зависеть распределение как материальных, так и нравственных благ мирских. Все нами самими и между нами только; мы все равны и одинаково должны все работать на пользу общественного блага; долой правителей и господ, каждая отдельная функция общественной жизни будет выполняться отдельной личностью на общую пользу всех. Человечество не может решиться отдать всю свою социальную роль кому-либо одному; этим самым оно парализовало бы взаимодействие своих сил.

Первая система проповедует терпение, её орудия террор и насилие; ей необходима религия, потому что необходима слепая вера массы, которая терпеливо должна видеть в своих собственных страданиях проявление «кары божьей».

Вторая система проповедует всеобщую свободу, любовь и справедливость. По её глубочайшему убеждению, большинство человеческих страданий зависит от нынешнего порядка вещей, и что хорошо организованный труд человечества способен уничтожит большую часть этих страданий. По её убеждению, каждый член общества имеет полное право во всякое время требовать полного отчёта у всех. Пока существует громадный класс людей, обречённых на нищету и страдания, до тех пор нельзя признавать существующий порядок вещей удовлетворительным.

Первая система создала идеальный мир милости и типом его взяла королевские дворцы.

Вторая система желает создания мира разума, и типом его берёт мастерскую.

Всё, что находится между этими двумя взглядами, бессильно и лишено значения. Вот уже 80 лет, как многие желают отыскать средний путь, который бы примирил две упомянутые нами крайности; но из этого ничего не вышло, да и не могло выйти. Вера в абсолютизм исчезла совершенно, а свобода лишилась всех своих гарантий.

Древний мир вооружается. Церковь, армия, государственная централизация, эти различные элементы теснятся вокруг своего естественного знамени, независимости церкви, нравственного представителя старого порядка вещей. При помощи этого знамени они надеются победить революцию; на этой почве древний мир чувствует себя сильным и непобедимым.

У революции также есть своя собственная область, в которой она смело могла бы потягаться с церковью и государством и в которой последние совершенно не компетентны и бессильны. Область эта – рабочий вопрос. Зачем же революция напала на Рим, когда Рим по идеям и поступкам к миру, ныне ей совершенно чужд? Зачем же помешала она старым правительствам управляться в их собственной сфере по их усмотрению, и не довольствовалась постановкой вечного единственного вопроса об распределении труда и богатства, а стала требовать от старого мира отчёта не в его идеалах, а за его тунеядство, не в его философии, а за поглощение всех сил народа не многими избранными? Зачем революция вместо того, чтобы завлечь древний мир в свою собственную область, согласилась дать битву на старой почве, где счастье и сила решают судьбу самых решительных борцов?

Ныне должно решиться всё: император Наполеон объявляет, что он идёт на встречу всемирной революции и революция не отступила. Итак, будь что будет, лишь бы битва была обширна и достигла великих принципов, за которые она ведётся. Это – столкновение двух миров и как бы они не столкнулись, толчок будет ужасен и один из них разлетится в дребезги.