Глава III. Поражение в войне. Победа революционной стачки

Волнения, вызванные январскими событиями 1905года, улеглись нескоро. На этот раз они прокатились по всей стране.

Начиная с весны 1905года общее положение царизма становилось всё более шатким. Основной причиной этого явилось сокрушительное поражение царской России в войне с Японией.

Война— начатая в феврале 1904года с большой помпой и во многом с целью подъёма национальных, патриотических и монархистских настроений— оказалась безнадёжно проиграна. Российские армия и флот были разбиты наголову.

Общественное мнение открыто возлагало вину за поражение на бездарность властей и прогнивший режим. Не только рабочие массы, но и все слои общества были охвачены гневом и возмущением, и настроение эти с каждым днём усиливались. Следовавшие одно за другим поражения потрясли народ. Вскоре страсти накалились; возмущение более не знало границ, брожение охватило все слои общества.

Правительство, сознавая своё поражение, молчало.

Пользуясь ситуацией, либеральные и революционные круги начали решительную кампанию против режима. Не признанная властями свобода печати и слова стала свершившимся фактом. «Политические свободы» были фактически вырваны силой. Возникали и безо всякой цензуры и ограничений продавались газеты различной, в том числе революционной, направленности. В них подвергались решительной критике правительство и сама система царизма.

Даже робкие либералы перешли от слов к делу: они создали многочисленные профессиональные ассоциации, «Союз Союзов» (что-то вроде центрального комитета по руководству деятельностью этих ассоциаций), тайный «Союз Освобождения» (политическую организацию). С другой стороны, они спешно приступили к формированию своей политической партии, «Конституционно-демократической»[29].Правительство было вынуждено смириться с этим фактом, как смирилось с январской стачкой, работой Совета ит.п.

Всё чаще происходили покушения на видных царских чиновников.

По крупным городам прокатились массовые демонстрации, являвшиеся по сути своей настоящими народными волнениями. В некоторых местах строились баррикады.

Во многих регионах страны поднимались крестьяне. Они устраивали настоящие «жакерии», поджигали помещичьи усадьбы, захватывали землю, порой убивая её владельцев. Возник Союз Крестьян с социалистической программой[30].

Противники режима становились слишком многочисленными, слишком дерзкими. И главное, правда была на их стороне.

Всё вышеперечисленное нельзя объяснить только поражением правительства в войне и его «подавленным состоянием». Но именно эти факторы явились причиной отсутствия у властей важнейшего средства борьбы с начинавшимся движением: денег. Переговоры о финансовых займах за рубежом— в частности, во Франции— затягивались из-за очевидной некредитоспособности российский властей.

Летом и осенью 1905года произошли серьёзные волнения в армии и на флоте. Наиболее яркий пример— широко известная эпопея броненосца «Князь Потёмкин», одной из лучших команд Черноморского флота. Последний оплот шатающегося режима— вооружённые силы— покидал его.

В этот раз вся страна всё более решительно поднималась против царизма.

В августе 1905года, уступив настоятельным просьбам, император решил, наконец, признать постфактум— само собой, это было с его стороны чистым лицемерием— отдельные «свободы». Он также пообещал созвать нечто вроде национального представительного собрания («Дума») с весьма незначительными полномочиями и на основе урезанного избирательного права. Подготовка этого предприятия была поручена министру внутренних дел Булыгину. Но этот робкий, запоздалый и откровенно лицемерный шаг никого не удовлетворил. Агитация и волнения продолжались, и «Булыгинская Дума» так и не была созвана. В итоге Булыгина отправили в отставку (в конце августа) и заменили Витте. Последнему удалось убедить НиколаяII пойти на более серьёзные уступки.

Очевидное бездеятельность и бессилие правительства придавали сил революционерам и всем, находившимся в оппозиции. С начала октября в стране заговорили о всеобщей стачке как о прелюдии к решающей революции.

Стачка в масштабах всей страны— не знающая аналогов в современной истории[31]— началась в середине октября. Она оказалась не столь стихийной, как январская. Давно задуманная, заранее подготовленная, она была организована Советом, «Союзом Союзов» и, в особенности, многочисленными стачечными комитетами. Заводы, стройки, мастерские, магазины, банки, административные учреждения, железные дороги и средства сообщения, почта и телеграф— всё прекратило работу. Жизнь в стране остановилась.

Правительство растерялось и пошло на уступки. 17октября 1905года царь издал манифест— пресловутый «Манифест 17октября»,— в котором выражалось решение предоставить «любимым и верным подданным» все политические свободы и созвать в ближайшее время своего рода «Генеральные Штаты»— «Государственную Думу». (Термин «Дума» позаимствовали из прошлого: Боярская Дума была своеобразным государственным советом— учреждением, призванным помогать царю в осуществлении его задач. Позднее, в XVI и XVIIвеках, Земской Думой назывались собрания представителей различных классов, подобные Генеральным Штатам при французской монархии. Наконец, в эпоху, о которой идёт речь, «Городская Дума» означала муниципальный городской совет.) Из Манифеста следовало, что Дума эта призвана помогать правительству.

Наконец, в документе содержалось туманное обещание некоего конституционного режима. Кое-кто воспринял его всерьёз. Тотчас была создана партия «октябристов»[32], заявившая о своей поддержке реформам, намеченным в манифесте, и готовности проводить их в жизнь.

На самом деле этим актом власти преследовали две цели, не имевшие ничего общего с «конституцией»:

1. Произвести впечатление на заграницу; дать понять, что Революция окончена и правительство вновь владеет ситуацией; оказать благоприятное воздействие на общественное мнение, в особенности, на французские финансовые круги, чтобы вернуться к вопросу о займе;

2. Обмануть народные массы, успокоить их, преградить путь Революции.

Обе цели были достигнуты. Стачка прекратилась, и вместе с ней угас революционный подъём. Впечатление на заграницу было произведено самое благоприятное. Там поняли, что, несмотря на всё происходящее, царь ещё достаточно силён, чтобы обуздать Революцию. Заём был обеспечен.

Разумеется, царская затея не обманула революционные партии. Они ясно увидели в Манифесте политический манёвр и начали разъяснять это трудящимся массам. Впрочем, последние отнюдь не проявляли к царской декларации излишнего доверия. Стачка, конечно, прекратилась, будто бы бастующие удовлетворились Манифестом, поверили ему. На самом деле это означало, что Революция пока не может пойти дальше. Никакого реального удовлетворения в обществе не ощущалось. Народ вовсе не спешил воспользоваться своими «новыми правами», интуитивно чувствуя подвох. Доказательств пришлось ждать недолго. Мирные манифестации, организованные в нескольких городах по случаю «победы» и скорого установления «нового режима», обещанного царём, были разогнаны полицией, за ними последовали еврейские погромы— невзирая на расклеенный на стенах Манифест.