К молодым людям

Ехал я раз на переменных лошадях по ​Симбирской​ губернии, и пришлось переменять лошадей в большом селе. Дело было осенью. С самого въезда в улицу стали попадаться нарядные и пьяные мужики и бабы. Которые шли ругались, бормотали, падали, цепляясь друг за друга, которые у ворот что-то кричали, ругались. На нас или ругались, или звали нас пить. Мы подъехали ко двору ямщика. Никого не было. Подошла баба пьяная и что-то пробормотала, потом подошли, сцепившись, мужики, один из них был хозяин, ямщик. Я спросил об лошадях. Понял ли он, нет ли, но он полез к повозке, чуть не упал под лошадь, ямщик мой отпрягал и оттолкнул его. Он стал ругаться, закричал, что не дает лошадей, вылезла баба его, стала тащить его. Гости его тоже кричали что-то, ругались, ничего нельзя было разобрать. Я думал, что так и останусь и не добуду лошадей, но мой ямщик ​отпряг​ и сказал, что он устроит, и ушел. Я попробовал было примирить, объяснить: ничего никто не мог понять, я отошел под навес и ждал. Наконец пришел мальчик лет 12, румяный, тоже выпил уже, как он мне после сказал, но он один из всей этой толпы не был пьян. Он тотчас пошел за лошадьми и, не обращая внимания на крики пьяных, стал запрягать. Отец его мешал ему, он отводил его, вырывая из его пьяных рук ​возжи​ и постромки, и не обращая ни на кого ​внимания​, ​запряг​ и выехал. Он один оставался человеком среди толпы людей, дошедших до скотского состояния. Я рассказываю не затем, чтобы описать безобразия пьянства взрослых и старых людей, этих безобразий мы все видали довольно во всех сословиях и состояниях, и штатских и военных, и богатых, и бедных, и мужиков, и господ. Далеко ходить некуда, чтобы увидать такие же ужасы, открытые между бедными и более скрытые между богатыми. Сколько знаешь богатых, занимающих важные должности, стоящих во главе других людей, сановников, которых как мертвые тела везут домой. Сколько знаешь обедов в ознаменование самых высоких чувств уважения, благодарности за полезную, возвышенную деятельность, которые кончаются тем, что полезного деятеля и его ​чествователей​ рвет, и их обливают водой, кладут на стульях. Да что говорить, когда праздник храма просвещения в русской столице самыми образованными людьми, учителями высшей мудрости, празднуется тем, что и учителя и ученики напиваются и валяются по лестницам, как свиньи.

Об самих безобразиях говорить нечего, все их знают как безобразия, но как будто считают, что без этого никак невозможно. И вот именно то, почему никак невозможно, чтобы человек не превращал себя искусственным образом в свинью мне и хочется хорошенько разъяснить. Откуда взялось это и откуда берется?

Мальчик, который вез меня из пьяного села, уже выпил, но не захмелел. Он мне говорил, что ему поднесли, и нельзя не выпить, но что ему неприятно было пить, но нельзя не выпить.

Мы все знаем, что на праздниках, на свадьбах у крестьян поят детей. У господ делают то же самое на ​именинах​, на новый год, на ​свадьбах​. И все смеются, когда видят, что ребенок захмелел.

Учитель сельской школы с 60-ю учениками от 10 до 15 лет рассказывал мне, что все эти дети уже бывали пьяны. Большие поили их. Начну сначала. Зачем большие поят детей?

Лев Толстой

Комментарий И.Петровицкой

В декабре 1887 г. Толстой объявил об организации общества «Согласие против пьянства».

В своем обращении «К молодым людям» намечены многие темы, которые писателем будут развиты в последующих работах против пьянства. Прозвучавшее в статье горестное замечание Толстого, что праздник Храма просвещения в русской столице «самыми образованными людьми, учителями высшей мудрости, празднуется тем, что и учителя, и ученики напиваются и валяются по лестницам, как свиньи», – это черновые зарисовки, получившие блистательное публицистическое воплощение в знаменитой статье «Праздник просвещения 12 января» (1889). Здесь Толстой с тонкой иронией и разящим сарказмом показывает, как студенты и профессора Московского университета «празднуют» Татьянин день.

Во всех статьях писателя против пьянства, одурения вином и табаком звучат предостережения Толстого, обращенные к молодым людям, которые ходят по «заманчивым, бедовым дорожкам», а они могут завести столь далеко, что «не вернешься с них на старую коренную дорогу, а пойдешь все дальше на погибель».

ПСС, т. 26, с. 653.