III. Общественная ликвидация

Установив эти основные положения т. е. показав необходимость и неизбежность Революции, затем определив принцип, во имя которого она должна совершится, принцип, состоящий в отрицании власти правительства, в анархии или, другими словами, в замене политического порядка порядком экономическим, Прудон рассматривает практические средства, которыми может быть ликвидировано положение, созданное современным общественным порядком.

Мы сперва изложим план общественной ликвидации, предлагаемой Прудоном, ничего пока от себя не прибавляя.

По Прудону, орудием общественной ликвидации должно быть кредитное учреждение, называемое Народным Банком.

Он предлагает, чтобы Национальное собрание декретом отняло нынешний Французский Банк у эксплуатирующей его акционерной компании и объявило его учреждением общественной пользы.

Преобразованный таким образом, Французский банк сделается Народным Банком.

Народный Банк не должен быть государственной собственностью, и управление им не должно иметь ничего общего с правительством. Учреждённый в силу договора, в котором участвуют все граждане, составляя, следовательно, публичную собственность, он должен быть просто публичным учреждением, и в управлении им должны участвовать все участники учредительного договора.

Народный Банк, будучи учреждением, может одним ударом произвести общественную ликвидацию безо всякого потрясения. Для этого достаточно, чтобы он понизил тариф учёта[39]

В специальных сочинениях Прудон вполне доказал возможность существования банка без наличного капитала. Такой Банк, которому не приходилось бы платить акционерам проценты гарантирующего фонда, мог бы, благодаря этому, понизить тариф учёта настолько, что платимый ему процент представлял бы лишь расходы на управление им.

Мы не будем развивать здесь эти доказательства Прудона, потому что пишем не экономический или финансовый трактат, а страницу из истории Революции. Итак, прудоновский Народный Банк понижает тариф учёта до размера, строго необходимого на покрытие расходов по своей администрации, т. е. до половины или даже до четверти процента.

Таким образом, деньги обходятся производителям вместо 6-и, 7-и, 8-и процентов в сумму едва ощутимую, Народный Банк осуществляет этим способом то, что неправильно называют даровым кредитом и что следует называть кредитом по цене стоимости.

Рассмотрим последствия этого понижения цены денег во всех финансовых вопросах, относящихся к правительству и к собственности, и нас поразят неожиданные последствия дела, по-видимому, столь простого. Перед нами с удивительной легкостью решаться все запутаннейшие вопросы государственного долга, частных долгов, недвижимой собственности, земельной собственности, и общественная ликвидация собственности совершиться мирно и дружелюбно, не нанеся ущерба ничьим интересам.

a. Государственный Долг

Чтобы сделать следующее изложение яснее, мы возьмём определённые цифры, те самые, которые брал Прудон, хотя они относятся к 1851-му году; они устарели и изменились, но это не переменят аргументацию.

По бюджету 1851-го долг Французского государства простирался приблизительно до 6-и миллиардов, считая тут и текущий долг, и консолидированный[40].

Проценты с него составляли 270 миллионов.

К этой ренте в 270 миллионов надо прибавить другую, которая под именем погашения имеет целью уничтожать ежегодно часть постоянной ренты посредством выкупа облигаций. На этот предмет предназначалась сумма в 74 миллиона.

Бесполезно прибавлять, что это погашение никогда ничего не погашает и идёт полностью на покрытие излишка расходов; долг не только не погашается ежегодными выкупами, а, напротив, ежегодно возрастает.

Наконец прибавим к этим 344-м миллионам процентов и мнимое погашение 56-и миллионов пенсий, даваемых правительством на счёт страны своим чиновникам после 25-и или 30-и лет службы; таким образом, мы получаем 400 миллионов, которые государство должно выплачивать безвозмездно.

Проценты долга различны и составляют 5, 4 с половиной, 4 и 3 процента. Это доказывает, что, смотря по обстоятельствам, государство, как все, кто ищет занять, вынуждено принимать условия более или менее обременительные; понятно, что, если бы государство нашло возможность заключить заём на низком проценте, оно могло бы воспользоваться этой возможностью.

Если бы, например, процент денег упал бы на 3 процента, государство могло бы выплатить свои обязательства тем из своих кредиторов, которые берут с него по 5, 4 с половиной и 4 процента, заняв для этой цели сумму, равную уплачиваемому капиталу, по 3 процента. Эта операция, известна под именем обращения, несколько раз уже предпринималась государством, когда представлялась возможность, и совершенно законно.

Теперь, если бы вследствие финансового переворота, произведённого Народным Банком, государство нашло возможность занять не по 3, а по половине или одной четверти процента, то в такой же пропорции возросла бы лёгкость выплаты долга. Все государственные облигации были бы обращены в одну ренту, платящую половину процента или четверть, и государство могло бы употребить на погашение долга почти всю сумму, которую употребляет теперь на уплату вечной ренты.

Эту ликвидацию можно произвести медленно, в несколько сроков; но её можно значительно ускорить. Прудон согласен на какие угодно проволочки, лишь бы сделать ликвидацию; но он считает выгоднее произвести её быстро.

Вот, что он предлагает для этого:

Продолжать по-прежнему платить проценты предъявителям облигаций; но вместо того, чтобы платить им эти проценты как ренту, давать им их в уплату капитала в виде выплаты с рассрочкой. Эта выплата капитала производилась бы всегда в срок, каков бы ни был биржевой курс, и разница между номинальной стоимостью и курсом составляла бы для владельцев облигаций премию за рассрочку выплаты.

Таким образом, в течение четверти века бюджет Франции освободился бы от громадного бремени долга; министрам было бы строго запрещено заключать впредь новые займы, так как в новом общественном порядок этот обычай старой финансовой системы был бы совершенно покинут. Равным образом были бы уничтожены все пенсии, платимые государством, потому что это дело департаментов, общин, корпораций и ассоциация заботиться о своих инвалидах и награждать их за заслуги.

Здесь Прудон делает очень меткое замечание на счёт политических шарлатанов, предлагающих народу перемены конституции, но ни под каким видом не говорящих ему ни слова о том, что больше всего интересует его, о финансовой эксплуатации, которой его подвергает государство, и о средствах избавиться от неё.

«Громадное большинство народа, говорит Прудон, не знает даже, что есть долги. Оно понятия не имеет о погашении, консолидировании, обращении, ежегодных выплатах; оно поразилось бы, если бы ему объяснили, что такое заём по 57, 70 или 75. Быть может пройдёт ещё полвека, прежде чем народ будет в состоянии понять тот факт элементарной истории, что с 1789-го по 1852-й дела в правительстве так хорошо изменились, что народ, уничтоживший в 1789-м долги старого порядка, в 1852-м должен был опять ежегодно платить более 400 миллионов под именами государственного долга, погашения займов, пенсии и т. д.; всё это заменило древние феодальные поборы, от которых он воображал себя освобождённым».

И этому то народу, не ведающему того, что больше всего интересует его, толкует о самодержавии, о законодательстве, правительстве! Чтобы потешить его и отвратить ум его от Революции, ему болтают о политике, о братстве! Живи эти политиканы в 1789-м году, они, право, спасли бы своим благоразумием монархию и феодализм. Они не допустили бы говорить народу о Дефиците, о Красной Книге, о Голодном Союзе, о Десятине, о Феодальных Правах, о Правах Духовенства, о тысячах бедствий, делавших Революцию необходимой».

b. Частные Долги

Управившись с государственным долгом, надо ликвидировать и долги граждан.

Частные долги бывают двоякого рода: ипотечные, когда гарантированы залогом недвижимости; вексельные, когда гарантированы простым письменным документом.

К этому надо прибавить акции коммандитных обществ, где процент независим от прибыли и относится каждый год к дебету обществ.

Проценты, платимые долгами ипотечными и вексельными (включая акции), простираются до суммы 1200 миллионов.

С этими долгами надо сделать тоже, что сделано с государственным. Должники, получая в Народном Банке деньги по половине и четверти процента, воспользовались бы ими, чтобы разделаться со своими кредиторами, т. е. обратили бы свои долги по 6-9 процентов, в долги по половине-четверти процента.

Но тут вот что случится: кредиторы, угрожаемые уплатой и не зная, что делать с своими капиталами, так как их уже нельзя ни ссужать государству, ни заставлять работать в банках, предложат должникам оставить их у себя, довольствуясь той же платой половины или четверти процента, которую должник внёс бы в Народный Банк, если бы захотел при посредстве его обратить свой долг. Значит, денежный процент упадёт везде, а не только в Народном Банке, на половину или четверть процента.

Но это только первая половина операции. Недостаточно платить малый процент кредиторам; надо, чтобы должники совершенно освободились посредством выплаты долга. Выплата, как и для государственных кредиторов, будет рассрочена. Благодаря этому, Народному Банку не придётся немедленно ссудить им годовые платежи.

Прудон резюмирует эти меры в следующем декрете, который по его плану должно было бы издать Национальное Собрание:

«Декретом Национального Собрания,

Согласно предшествовавшим декретам, установившим тариф учёта в Банке и проценты государственного долга в половину процента,

Проценты всех долговых обязательств, ипотечных, вексельных, акций, установляются по тому же тарифу.

Уплата не может требоваться иначе как с ежегодной рассрочкой.

Ежегодная выплата для сумм менее 2000 франков полагается в 10 процентов, для сумм более 2000 франков в 5 процентов.

Для облегчения уплаты и для замены прежних ссудных касс один отдел Национального Банка превращается в поземельный банк: максимум его ссуд полагается в 500 миллионов в год»

Таким образом постепенно и без потрясений совершится погашение всех частных долгов.

c. Недвижимая собственность. Строения

То, что сделано для процента с капиталов, должно быть сделано и для квартирной платы; благодаря действию Народного Банка, она будет падать до тех пор, пока не упадёт до нуля.

Действительно, как скоро вышеприведённые меры освободят недвижимую собственность от ипотек и дадут возможность собственникам и предпринимателям находить по дешёвой цене деньги для построек и покупки материала – стоимость построек значительно понизится; старые постройки можно будет дёшево и выгодно исправлять и вследствие всего этого квартирная плата значительно понизиться.

С другой стороны, капиталы лишатся выгодного помещения в государственных облигациях и банках, что принудит капиталистов искать им помещения в недвижимостях, именно в домах, всё-таки всегда дающих больше дохода, чем земля. Следовательно, с этой стороны также явится конкуренция: предложение квартир будет стремится превзойти спрос, и квартирные цены ещё упадут.

Они упадут тем больше, чем ниже будет спускаться процент, взимаемый Банком и уплачиваемый государственным кредиторам; и если бы, как предлагает Прудон, процент денег был тотчас определён в нуль, то и доход с капиталов, вложенных в дома, в скором времени спустился бы до нуля.

Тогда квартирная цена состояла бы только из трёх элементов: погашения капитала, потраченного на постройку, расходов на поддержание здания и налогов; таким образом наёмный контракт превратился бы в простую продажу здания предпринимателем или собственником жильцу.

И здесь Прудон предлагает ускорить это преобразование декретом следующего содержания:

«Со дня издания декрета, имеющего быть изданным будущими народными представителями, всякая плата, внесённая в наём квартиры, будет считаться выкупным взносом за собственность, полагая цену последней в двадцатилетнюю сложность наёмной платы.

Всякий взнос за квартиру будет давать жильцу пропорциональную и нераздельную долю в собственности дома, в котором он живёт, а равно и в собственности строений, принадлежащих к его квартире.

Собственность, выплаченная таким образом, будет постепенно, по мере выкупа переходить под управление общинной администрации, которая в силу выкупа получит право заведовать ей во имя всех жильцов, гарантируя всем им на вечные времена квартиру по цене стоимости здания

Общины могут вступать в сделки с собственниками для немедленной ликвидации и выплаты отдаваемых в наём недвижимостей.

В этих случаях и дабы бать настоящему поколению возможность воспользоваться понижением квартирных цен, общины могут немедленно сбавить цены найма домов, с владельцами которых вступят в сделку, так чтобы окончательный выкуп совершился только в тридцать лет.

Для починки управления и поддержки зданий, равно как и постройки новых домов общины вступают в соглашение с обществами каменщиков или ассоциациями строительных работников, согласно принципам и правилам нового общественного договора.

Собственники, занимающие исключительно сами свои дома, сохраняют за собой их собственность пока будут находить это выгодным для себя»

Декрет этот надо сознаться не отличается большой ясностью. Полагаем, однако, что его можно истолковать следующим образом, не искажая мысли автора:

Когда цена домов будет выплачена собственникам жильцами, дома сделаются нераздельной собственностью всех жильцов и будут управляться общинной администрацией; или, что совершенно тоже самое, дома обратятся в коллективную собственность общины. Но Прудон счёл нужным допустить исключение в пользу домов, служащих исключительно жилищем собственников; они могут оставаться личной собственностью живущих в них собственников.

Итак, за этим исключением Прудон высказывается, хотя в довольно тёмных выражениях, за коллективную собственность недвижимостей.

d. Поземельная собственность

Поземельная собственность будет выкуплена совершенно также, как и недвижимости; но вместо того, чтобы сделаться, подобно им, коллективной собственностью, она останется личной.

Прудон приводит два главные основания этого. Первое состоит в том, что, делая землю собственностью коллективной или общинной, следовательно, неотчуждаемой, вместо того, чтобы оставить её собственностью индивидуальной и потому, могущей обмениваться продаваться, - мы этим осудили бы на неподвижность, на необращение целую категорию капиталов, самую значительную по своей массе, самую драгоценную по своей прочности. Этот аргумент неоснователен: обращение, в котором общество нуждается для своего потребления и для своего труда, есть обращение продуктов, а не обращение капиталов, служащих для производства.

Второй довод состоит в том, что крестьянин хочет быть собственником и что поэтому было бы в высшей степени невежливо представлять ему социализм, посягающим на его право располагать своей землёй; необходимо принимать в соображение это чувство, столь живое в крестьянине, что всякая революционная попытка, оскорбляющая его, заранее осуждена на неудачу.

Практическое средство ликвидировать нынешние отношения арендатора к собственнику и отдать землю исключительно в руки обрабатывающего её указывается всеми предыдущими способами ликвидации. Стоит только декретировать следующее:

«Всякая уплата обязательства за эксплуатацию земли[41] доставляет арендатору долю в собственности этой земли и даёт ему ипотечное право на неё.

Раз выплаченная собственность будет непосредственно находиться в ведении общины, которая наследует прежнему собственнику и разделяет с арендатором как право владения, так и чистый доход.

Общины могут вступать в сделки с собственниками, желающими немедленно приступить к уплате рент и к выкупу земель.

После окончательного выкупа поземельной собственности все общины республики должны войти между собой в соглашение для уравнения разницы в качестве земель, равно как и случайностей обработки. Та часть дохода, на которую они имеют право в принадлежащих им участках будет служить для этого уравнения и для общего страхования.

Наконец, с того же времени прежние землевладельцы, которые до сих пор, обрабатывая сами свои земли, сохранили свои права, будут уравнены в правах и обязанностях с новыми, так, чтобы случайные выгоды местности и наследства никому особенно не благоприятствовали, и чтобы условия обработки земли были всюду одинаковы.

Поземельный налог отменяется.

Земледельческая полиция поручается муниципальным советам».

Не вступая пока в разбор сущности Прудоновских предложений, мы считаем необходимым сделать несколько замечаний по поводу только что приведённого текста декрета.

Во-первых, Прудон прямо заявил, что земля должна быть индивидуальной собственностью крестьянина, а между тем, его декрет говорит, что «поземельная собственность будет находится во ведении общины, которая наследует прежнему собственнику». Это как бы указывает, что земля сделается коллективной или общинной собственностью? – Ничуть, отвечает Прудон, ибо община, хотя наследует прежнему собственнику, получит только известную долю в праве владения, другую же долю в праве собственности получит прежний арендатор, который сделается таким образом совладетелем общинной земли, выкупленной им у прежнего собственника.

Здесь, что ни два слова, то противоречие, и при всей диалектической ловкости Прудона, ему невозможно выбраться из этих противоречий. С одной стороны, он сам провозгласил, что община наследует прежнему собственнику; если она действительно наследует ему, то приобретает полную и исключительную собственность земли. А между тем, далее объявляется, что община не получает права собственности во всей его полноте, что она разделит это право с крестьянином; если это так, если община будет только совладелицей, то она никак не наследует прежнему собственнику, который был полным и настоящим собственником. Первое противоречие.

Кроме того, арендатор выплатил прежнему собственнику цену земли ежегодными взносами. После этого он будет объявлен собственником на место капиталиста, которому он выплатил цену своего участка. Это необходимо, говорит Прудон, потому что условия обращения капиталов требуют, чтобы земля оставалась личной собственностью и была бы в руках крестьянина совершенно тем же, чем пятифранковый билет служит в руках предъявителя. Прекрасно. Но вот его же собственный декрет ставит рядом с крестьянином, который до сих пор, казалось, приобретал землю исключительно в свою собственность, общину, объявляет её совладетельницей на равных правах с крестьянином. Что же после этого стало с личной собственностью, с абсолютным правом собственности крестьянина на свою землю, с этим пресловутым правом, вне которого, по словам Прудона, может существовать лишь экономическое и политическое рабство? Второе противоречие.

Прудон хочет подчинить землевладельцев известной повинности, которую они должны платить с целью уравнять разницу в качестве земель. Повинность эта известна под именем поземельной ренты. Высота её различна, смотря по качеству земель, т. е. земля менее производительная платит меньше, чем земля более плодородная; пропорция эта должна быть рассчитана так, чтобы по уплате повинности земледельцы извлекли в результате из своих земель при равной затрате труда равную ценность в продуктах.

Повинность эта должна в то же время служить страховой премией на случай потерь, которые наносят земледельческому труду метеорологические случайности.

Не надо смешивать поземельную ренту с поземельным налогом. Последний, падая одинаково на все земли, попадает в результате на земледельца и потому должен быть отменён; рента, выражающая лишь разницу между качествами земель, остаётся, и высота её определяется большей или меньшей производительностью земли.

Окончив изложение средств, которыми, по его мнению, может совершиться общественная ликвидация, Прудон повторяет, что требует не того, чтобы быстро действовать, а только, чтобы начать действовать: как бы не шли, скоро или медленно, он будет доволен, лишь бы вышли на хороший путь; большая или меньшая быстрота не изменит сущности деятельности.

«Что касается до меня, прибавляет он, я стою за быстрейший образ действий не из любви к крайностям, как по-видимому полагают, а в убеждении, что это образ действий самый мудрый, самый справедливый, самый консервативный, самый выгодный для всех интересов, для интересов должников, кредиторов, рантье, нанимателей, арендаторов и землевладельцев.

Я ищу крайностей, говорите вы! Неужели же вы думаете, что кроме той примирительной идеи, которую я предпочитаю и предлагаю, нет средств более радикальных и быстрых? Разве вы забыли, что сказал Фридрих Великий мельнику Сан-Суси:

«Знаешь-ли, что я могу взять и не платя?»

А могут быть и средние средства между годичным выкупом и конфискацией. Пусть реакция продолжит ещё свои подвиги, и, может быть, года не пройдёт, как пролетариат потребует от богатых, в качестве вознаграждения за убытки, четверти, трети, половины их собственности, а ещё через несколько лет – всю их собственность. А пролетариат сильнее Фридриха Великого. Тогда крестьяне и работники будут уже требовать не права на труд и не права на прибавочную стоимость[42]; речь пойдёт о праве войны и возмездия. Что ответят им тогда?»