ПОСЛЕСЛОВИЕ. ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ АНАРХО-СИНДИКАЛИЗМА

Основу понятия прогресса следует искать в идее катаст­ рофы. То, что все «так продолжается», —есть катастро­ фа... Идея Стриндберга: ад —это не то, что нам предсто­ ит, — но эта жизнь здесь'.

Маркс утверждает, что революции — это локомотивы мировой истории. Но, возможно, дело обстоит совсем наоборот. Возможно, революции —это когда едущий в этом поезде род человеческий хватается за стоп-кран2.

Вальтер Беньямин, немецкий философ

Вопреки надеждам анархистов, мировая война не переросла в со­ циальную революцию, а, наоборот, способствовала укреплению национальных государств. В Восточной Европе, занятой советски­ ми войсками, либертарии и синдикалисты подверглись репрессиям. В большинстве западных стран они получили возможность легаль­ ной деятельности. Но возрождения анархистского и анархо-синди- калистского движения как массовой силы не произошло. В Запад­ ной Европе утвердилась система социального партнерства в рамках

«демократического корпоративизма» —сотрудничества между вла­ стью, предпринимателями и профсоюзами.

Спад анархо-синдикализма нередко объясняют тяжелыми реп­ рессиями, которые пали на него со всех сторон. Действительно, крупнейшие либертарные рабочие союзы в Италии, Португалии и Испании были сметены фашистскими или военными диктатурами. Систематические репрессии, продолжавшиеся десятилетиями, раз­ били структуры движения. Сменились целые поколения, и моло­ дежь, которая пришла в общественную жизнь в другие исторические эпохи, уже не имела ни прежних традиций, ни прежних навыков борьбы. Правда, в Аргентине и Уругвае первые удары диктатур не были столь продолжительными, но они поразили рабочих-анархи- стов в самый болезненный переломный момент. Революционные организации трудящихся, сжавшись под ударами сверху до ядра в несколько тысяч активистов, не смогли вновь расширить свои ряды, когда стремительная индустриализация 1940—1950-х гг. в де­ сятки раз увеличила численность наемных работников и букваль­ но растворила эти островки в огромной волне новых пролетариев, не имевших опыта прямого действия и идейной убежденности сво­ их предшественников. А новые систематические преследования со стороны перонистской диктатуры в Аргентине не позволили рабо­ чим анархистам поднять голову и распространить свои методы и знания о своих целях. Организации постепенно, но неумолимо та­ яли, изнемогая в неравной борьбе.

Но одного лишь правительственного террора было бы, веро­ ятно, недостаточно, чтобы остановить столь мощный и радикаль­ ный поток. «Более глубокое объяснение исчезновения синдика­ лизма как массового движения должно принимать во внимание не только временные факторы, такие как государственные репрес­ сии, но и изменения в капиталистическом обществе», —справед­ ливо замечают современные исследователи Марсель ван дер Лин- ден и Уэйн Торп3.

Анархо-синдикализм как направление в рабочем движении и одновременно —как массовая форма анархизма стал продолжени­ ем традиции антиавторитарного крыла Первого Интернационала, которое обычно связывают с именем Михаила Бакунина и его со­ ратников. Он появился и обрел силу на изломе времен, в период глубоких социальных, экономических и политических перемен — в первые десятилетия XX века. В странах, образовывавших «центр» мировой индустриально-капиталистической системы, происходил переход к развитому индустриальному обществу, а на «периферии» и «полупериферии» еще только разворачивался процесс индустри­ ализации4. Стремительные общественные изменения нередко ока­ зывались весьма болезнелными для трудящихся, принуждая их оставлять традиционные занятия и образ жизни и отправляться работать на фабрики, зачастую в тяжелых условиях. Бывшие сельс­ кие труженики отрывались от привычной, веками устоявшейся среды, а некогда квалифицированные рабочие-ремесленники страдали от все более узкой специализации и деквалификации труда. Сознание людей тяжело переносило растущее отчуждение и атомизацию человеческой личности в возникавшем «массовом обществе»5.

Рабочее движение возникло в значительной мере как сила, аль­ тернативная по отношению к индустриально-капиталистической системе. Как замечал итальянский социолог Марко Ревелли, оно и «современное государство при своем возникновении противостоли друг другу, как противоположности»6. Конечно, это противо­ поставление могло выглядеть по-разному, более (как в случае с английскими луддитами, которые сопротивлялись внедрению фаб­ ричной системы) или менее радикально (в виде рабочих обществ взаимопомощи, взявших на себя регулирование социальной сфе­ ры). Но почти всегда это «раннее» движение трудящихся опиралось на еще сохранявшийся от доиндустриальных, ремесленно-цеховых времен дух независимости, общинности и коллективизма, который противостоял фабричному деспотизму. Разделение труда еще не доходило до тейлористской фрагментации, и квалифицированным трудящимся, хорошо представлявшим себе свою работу, ее ход и цели, вполне доступна была мысль о том, что они сами могут конт­ ролировать развитие производства. С другой стороны, государст­ венные механизмы социальной интеграции еще не получили достаточного развития, социальная сфера почти полностью конт­ ролировалась институтами и организациями движения трудящих­ ся (ассоциациями, синдикатами, «биржами труда» и т.д.), которые нередко рассматривались как основа для возможной самоуправлен- ческой альтернативы. Именно на этой основе сложилось массовое революционно-синдикалистское и анархо-синдикалистское рабо­ чее движение.

В общественных реалиях того времени имелось устойчивое ме­ сто для радикальных социальных течений, которые выступали —в той или иной мере — за устранение, демонтаж или радикальное преобразование индустриально-капиталистической системы. Хотя большинство революционных синдикалистов и анархистов отнюдь не были свободны от определенных индустриалистско-прогресси- стских мифов и представлений, все же их общественный проект был в целом ориентирован на разрыв с системой и замену ее но­ вым общественным устройством на основе самоуправления и при­ нятия решений путем согласования, «снизу вверх».

Эти взгляды во многом совпадали в тот период с настроения­ ми рабочей массы. Американский социальный исследователь Мюррей Букчин отметил некоторые основные черты этого «про­ летарского социализма» эпохи до Второй мировой войны: «С од­ ной стороны, он происходит из превращения капитализмом мно­ гих в основном автономных ремесленников в индустриальных рабочих во взрывные годы промышленной революции7. С другой — на него как на движение, помимо всех теорий, оказало влияние его происхождение из сел и маленьких городов, особенно пролетари­ зация крестьянства... То, что эти докапиталистические культуры с их связанными с природой ритмами и ценностями были перенесены в промышленные города, имеет решающее значение для объяс­ нения характера их недовольства и радикализма... Эта сельская подоплека породила очень сложную мозаику взглядов, ценностей и соотношений между доиндустриальными и индустриальными культурами, которая зажигала в мужчинах и женщинах... неугаси­ мый, почти апокалиптический огонь... Пролетариат конца XIX — начала XX в. был совершенно особым социальным явлением. Эти люди были деклассированными (не люмпенизированными, но именно воспринимающими себя как нечто чуждое, «иное». —В.Д.) по своему мышлению, спонтанными по природной естественнос­ ти своего поведения; они были ожесточены утратой своей автоно­ мии и формировались под влиянием ценностей утерянного ремес­ ленничества, любви к земле и общинной солидарности. Отсюда шел сильный революционный дух, поднимавшийся в рабочем дви­ жении»8.

Мы проследили историю революционно-синдикалистского и анархо-синдикалистского движения в мире в первой половине XX века и можем теперь сделать обоснованный вывод о том, что его нельзя рассматривать как какое-либо незначительное, маргиналь­ ное явление, как экстравагантные выходки «экстремистских груп­ пировок» или выдумки салонных интеллектуалов. Это было движе­ ние с прочными и крепкими социальными корнями, которому удалось не только увлечь сотни тысяч или миллионы наемных ра­ ботников, но и наложить временами решающий отпечаток на ход исторических событий (особенно в революционные моменты). И все же оно не смогло повернуть руль истории в свою сторону. Ко­ нечно, стратегические и тактические ошибки участников, теорети­ ческая неясность и неразработанность многих проблем, острое внутреннее противоборство в его рядах также сыграли свою роль. Но главное, как кажетсЙ? было,не в этом. Что-то менялось в самом мире —быстро, часто даже неуловимо и незаметно для современ­ ников событий.

По мере завершения формирования основ индустриальной си­ стемы стали нарастать тенденции, создававшие благоприятные ус­ ловия для большей интеграции трудящихся масс в существующую систему. Сюда следует отнести прежде всего углубление фабрично­ индустриального разделения труда, соответствующую фрагментацию трудового процесса, размывание прежнего костяка квалифициро­ ванных «рабочих-ремесленников» за счет новых слоев работников, меньше ориентирующихся в процессе производства в целом.

Лишь немногие анархо-синдикалисты сознавали грозившую их движению опасность. К ним относился, к примеру, видный теоретик и многолетний секретарь анархо-синдикалистского Интерна­ ционала Рудольф Роккер, уже в 1931 г. предупреждавший о негатив­ ном влиянии рационализации капиталистического производства на рабочий радикализм. Действительно, как отмечают исследователи, начавшаяся с 1920-х годах и бурно продолжавшаяся после Второй мировой войны автоматизация производственных процессов, сим­ волом которой стало широкое внедрение конвейерных методов, способствовала крайней специализации и раздроблению труда на частичные операции. Новый социальный тип «массового специа­ лизированного рабочего» не понимал смысла производства в целом и не выдвигал поэтому требований о целостном контроле над ним. Ось социального противоборства сместилась из сферы производ­ ства с ее проблемами содержания труда и независимости произ­ водителя в сферу распределения произведенного прибавочного про­ дукта и потребления. Соответственно наметился упадок тех течений в рабочем движении, которые выступали как альтернатива по от­ ношению к индустриально-капиталистической системе и ориенти­ ровались именно на борьбу за контроль трудящимся над производ­ ством9. Как заметил в этой связи Букчин, «резко изменились социальный состав, политическая культура, наследие и цель про­ летариата... Рабочий класс полностью индустриализировался, а не радикализировался, как надеялись социалисты и анархо-синдика­ листы»10.

Мы можем сегодня только гадать, что было бы, если бы рево­ люционное движение трудящихся, как призывали рабочие-анархи­ сты из Аргентинской региональной рабочей федерации (ФОРА), остановило развитие «капиталистического индустриализма» в пе­ реломный момент 1920—1930-х гг., пока оно не зашло «необрати­ мо» далеко. Шансы на это если и были, то не реализовались. Ре­ альное, — говорил Кьеркегор, —это уничтоженное возможное.

Вторым существенным фактором можно считать широкие со­ циальные реформы, которые в течение XX века были проведены в большинстве стран мира, значительно изменив лицо индустриаль­ но-капиталистической модели и способствуя далеко идущему ого­ сударствлению социальной сферы. Эти меры были предприняты в значительной мере под давлением радикальной борьбы трудящих­ ся: она — исторический парадокс! — превратилась в «мотор» ин­ теграции рабочего движения в существующую систему11. Прибегая к предоставленным государством механизмам трудового законода­ тельства, арбитража, судов и т.д., наемным работникам нередко удавалось добиться от предпринимателей уступок, каких они не могли завоевать в ходе многолетней, полной жертв борьбы.

В мучительных конвульсиях двух мировых войн, европейских революций и революционных выступлений 1920—1930-х гг. (пос­ ледним здесь надо считать Испанскую революцию), в экономичес­ ких кризисах и «фордистско-тейлористском перевороте» рождалось так называемое «социальное государство», взявшее на себя регули­ рование социальной и экономической сфер. Вторая мировая вой­ на, повторим, привела к укреплению института национального го­ сударства, ибо война с фашистскими державами велась во имя демократического государства и национальной независимости и требовала национального единства вместо классовой борьбы. Пос­ ле войны произошло окончательное утверждение модели «социаль­ ного государства». Кейнсианская политика стимулирования платежеспособного спроса способствовала росту благосостояния трудящихся в развитых капиталистических странах, их заинтересо­ ванности в функционировании системы в целом и надеждам на удовлетворение их растущих потребительских притязаний в рамках модели «социального партнерства».

Пытаясь объяснить, как могло почти исчезнуть мощное обще­ ственное движение, «которое с начала века служило мотором лю­ бой рабочей борьбы» и пользовалось подчас преобладающей под­ держкой в рабочей среде, известный исследователь аргентинского анархизма Освальдо Байер замечал: «Анархизм мог полагаться на большую массу бедняков, тогда как аргентинское общество явля­ ло картину общества, разделенного на эксплуататоров и эксплуа­ тируемых без всяких нюансов, а лишенные каких бы то ни было прав трудящиеся были отданы на произвол всемогущего нанима­ теля. Но с тех пор, как государство приступило к распределению некоторых крох, чтобы система не рухнула, с тех пор, как трудя­ щимся были предоставлены некоторые гарантии и фундаменталь­ ные законы, с тех пор, как горударство, верный представитель ка­ питала, начало вести переговоры с представителями трудящихся, анархизм уже не встречал подобающего отклика. Он сохранил свою незапятнанную позицию: никакого диалога, никаких соглашений. Но он натолкнулся на враждебность». Свою роль сыграли и рас­ пространившиеся иллюзии, связанные с большевизмом и «роди­ ной трудящихся всего мира» — СССР: эйфория, последовавшая за Русской революцией, «выбила трудящихся из равновесия» и многие уставшие от непрерывного радикализма и упорной борь­ бы активисты «были соблазнены более легким, как казалось, пу­ тем большевизма»12.

Как бы то ни было, новые реалии, как отмечают исследовате­ ли, оставляли анархо-синдикалистским организациям «только три возможности, каждая из которых должна была иметь для них ги­ бельные последствия. Движение могло: 1) продолжать придерживать­ ся своих принципов — в этом случае оно подвергалось неминуемой маргинализации; 2) полностью сменить курс и приспособиться к новым условиям — в таком случае ему приходилось отказаться от синдикалистских принципов; 3) если обе эти возможности отпада­ ли — самораспуститься или, что то же самое, войти в несиндика­ листский профсоюз»13.

Международная ассоциация трудящихся (МАТ) пошла по пер­ вому пути, ожидая момента, когда условия для анархо-синдикали- стского движения вновь станут более благоприятными, а ее идеи — снова найдут спрос в обществе. Возобновив свою работу после Второй мировой войны, анархо-синдикалистекий Интернационал оказался объединением испанских революционеров-эмигрантов и небольших профсоюзных либо пропагандистских групп в ряде ев­ ропейских и латиноамериканских стран. После того как испанская Национальная конфедерация труда (НКТ) в изгнании в 1947 г. при­ няла решение о возвращении к анархистским принципам отказа от сотрудничества с государственническими политическими силами и об ориентации на социальную революцию14, она предложила на 7-м конгрессе МАТ (1951 г.) отменить поправку о «тактической автономии», внесенную в 1938 г. После длительной и острой дис­ куссии, сопровождавшейся расколом в Интернационале, такая резолюция была, наконец, принята 9-м конгрессом (1956 г.). Это позволило аргентинской ФОРА вернуться в международную орга­ низацию. Делегаты следующего, 10-го конгресса (1958 г.) по пред­ ложению аргентинцев провозгласили, что «состоять в МАТ могут только группы, которые признают в качестве цели либертарный (анархистский) коммунизм и федерализм»15. В связи с этими идей­ ными дискуссиями МАТ покинули Центральная организация шведских рабочих (САК) и голландские синдикалисты. САК про­ должала считать себя «либертарно-синдикалистским» профсоюзом, но фактически пошла по второму пути —пересмотра анархистских принципов. Ведущим идеологом этой организации после войны стал немецкий эмигрант Хельмут Рюдигер, который, продолжая свои довоенные взгляды, отстаивал теперь примирение синдика­ лизма с принципами парламентской демократии и социального государства, предлагал постепенную демократическую эволюцию к либертарному строю, основанному на сочетании плановых и рыночных элементов16. Шведские синдикалисты противодейство­ вали отмене решений конгресса 1938 г., выступили за развитие «ин­ дустриальной демократии» в рамках существующей системы как путь перехода к новому обществу и организовали при содействии и финансовой помощи государства собственные пенсионные фон­ ды. Большинство анархо-синдикалистских групп отвергли полити­ ку САК как реформистскую.

Период 1960-х гг. стал наиболее низкой точкой влияния МАТ17. В это время анархо-синдикалисты вынуждены были заниматься главным образом теоретической работой —анализом современно­ го общественного развития, эволюции капитализма и государ­ ства, положения в странах так называемого «реального социализ­ ма», который МАТ определяла как государственный капитализм, и в развивающихся странах; изучением проблем технического про­ гресса и автоматизации производства; оценкой потенциала коопе­ ративного движения; предложениями по аграрному вопросу и по противодействию угрозе войны. После всемирной волны студен­ ческих и рабочих протестов в 1968—1969 гг. и ликвидации испанс­ кого франкистского режима, в Европе и Северной Америке стал наблюдаться рост интереса к анархо-синдикализму. Были воссоз­ даны организация НКТ в Испании, структуры Итальянского син­ дикального союза (УСИ), оживились анархо-синдикалистские группы в ряде других стран. МАТ активно занималась в эти годы анализом глобальных проблем и новых социальных движений, пытаясь дать этим явлениям оценку с социально-революционных позиций.

С 1980-х гг. экологический кризис, процессы глобализации эко­ номики, переход к неолиберализму и демонтаж модели «социального государства» по всему миру сопровождались кризисом государствен- нических левых (социал-демократических и коммунистических) партий и находившихся под их влиянием структур рабочего движе­ ния — профсоюзов. Произошло падение режимов компартий в СССР и восточноевропейских странах, социал-демократические партии заимствовали ряд постулатов неолиберализма, профсоюзы оказались не в состоянии предотвратить реальное уменьшение зара­ ботков многих категорий трудящихся, сокращение социальных льгот и завоеваний, которыми пользовались наемные работники на протяжении предшествовавших десятилетий. Развернулся процесс «прекаризации» —внедрения нестабильных, незакрепленных зако­ нодательными гарантиями трудовых отношений, систем временной занятости и ухудшенных условий труда, а также моделей «гибкой» организации рабочего времени, которое распределялось, разумеет­ ся, в соответствии с интересами предпринимателей, а не работни­ ков. Анархо-синдикалисты восприняли новые явления как своего рода «вызов времени», на который не могли дать ответ «традиционные левые». С их точки зрения, распад СССР, падение режимов компартий и наступление моделей свободного рынка с их «нео­ либеральным тоталитаризмом» —все это, как писал журнал анг­ лийских анархо-синдикалистов, свидетельствует о том, что «идея государственного контроля, на которую опирались как революци­ онные, так и социал-демократические левые, потерпела крах... Необходимо фундаментальное переосмысление», в значительной мере возвращающее к дискуссиям между либертарными и автори­ тарными социалистами в Первом Интернационале. «Сердцевиной любого социалистического переосмысления должна быть альтерна­ тива капитализму... Капитализм не может быть реформирован, он должен быть заменен. Мы должны выучить самый большой урок истории XX века: никакое государство не может обеспечить свобо­ ду трудящимся, совсем наоборот»18.

С 1990-х гг. происходит оживление мирового анархо-синдика- листского движения. Появились новые секции и группы сторонни­ ков МАТ, в том числе в России, Восточной Европе, Америке, Азии, Африке, а секциям в Испании, Италии и Франции удалось стать небольшими, но активными профсоюзами. Теперь они не столько пытаются абсорбировать в себе рабочее движение, сколько ори­ ентируются на развитие и радикализацию независимых от рефор­ мистских профсоюзов и партий, самоуправляемых и самооргани- зованных рабочих выступлений, в ходе которых все решения принимаются на общих собраниях (ассамблеях) трудящихся и осу­ ществляются методы прямого действия. Несмотря на то что в Ис­ пании, Франции и Италии вновь произошли расколы и отколы групп, пытающихся обрести массовость за счет отказа от ряда анар- хо-синдикалистских принципов (антипартийности, неучастия в органах социального партнерства на производстве и т.д.), МАТ стремится сохранить традиционную для себя роль альтернативы по отношению ко всей индустриально-капиталистической системе. Играя роль «катализатора» самоорганизации, анархо-синдикалис­ ты надеются на то, что из реального, повседневного отстаивания людьми своих прав и интересов смогут вырасти навыки и структу­ ры общественного самоуправления.

Сможет ли анархо-синдикализм расширить свое влияние в се­ годняшнем меняющемся мире, когда трудящимся вновь приходит­ ся вести упорную борьбу за свои завоевания, еще вчера казавшиеся чем-то привычным и даже естественным? Кто знает... История —это открытый процесс, совершаемый самими людьми. Они задают воп­ росы, и они же каждый день дают на них ответ.