Отмена работы снова

В этом году (2005) исполняется 20 лет со дня первой публикации в Сан-Франциско книги "Отмена работы". Какой длинной, дикой была эта поездка! Книга много раз переиздавалась, обычно без моего ведома, но всегда с моего согласия. Ее перевели более чем на дюжину языков.

Я подозреваю, что отчасти ее успех объясняется тем, что она случайно оказалась очень своевременной. Она появилась в то время, когда рабочий день становился все длиннее, работа все интенсивнее, а безработица все выше. Если вам нужно было доказательство того, что наше общество в корне иррационально, то вот оно.

Это не повод для формальной, систематической, хорошо организованной лекции, подобной той, что я прочитал в прошлом году в Университете штата Нью-Йорк в Нью-Пальтце. Вместо этого я воспользуюсь этой лекцией для своих неформальных, несистематических, неорганизованных и гораздо более кратких замечаний сегодня.

Вы, вероятно, видели высказывание английского экономиста Джона Мейнарда Кейнса о том, что "в долгосрочной перспективе мы все умрем". И он был верен своему слову. Но в 1931 году, в условиях Великой депрессии, он сделал прогноз относительно будущего работы в долгосрочной перспективе. Он считал, что постоянно растущие капиталовложения и технологический прогресс практически упразднят труд в течение ста лет. Наступит, предсказывал он, "век досуга и изобилия". Единственная проблема - найти достаточно работы, чтобы удовлетворить врожденную тягу человека к труду, от которой вы все, несомненно, страдаете.

Что ж, мы прошли 82% пути к почти безработному изобилию. Как вы, несомненно, заметили. Капиталовложения и технологические инновации были даже больше, чем ожидал Кейнс. Кейнс считал, что через столетие мы будем работать по 3 часа в день, так что, если бы мы шли по графику, мы должны были бы сейчас работать меньше, чем 4 часа в день, что, по словам Кропоткина, мы будем делать в анархо-коммунистической утопии. Но единственные люди, работающие по 4 часа в день - или работавшие до недавнего времени - это анархисты-охотники-собиратели, такие как сан (бушмены), которые полностью избавлены от трудосберегающих преимуществ капиталовложений и высоких технологий.

Один из уроков, который я извлек из этого, заключается в том, что к экспертам всегда следует относиться с подозрением, а эксперты по нулевой занятости должны считать, что они ошибаются, пока не будет доказано, что они правы. Как сказал Иван Иллич, "экономисты знают о работе примерно столько же, сколько алхимики о золоте". У меня есть еще несколько примеров.

В книге "Отмена работы" я писал, что каждый год от 14 000 до 25 000 рабочих умирают во время работы. Не помню, откуда я это взял. Но когда в прошлом году я отправился обновить эту оценку, то обнаружил, что она варьируется от 1 000 до 90 000. По оценкам нашего Министерства труда, число смертей, связанных с работой, в 1993-1996 годах составляло более 10 000 в год.

Эти сильно разнящиеся оценки говорят нам о том, что никто не удосужился собрать эту статистику точно. Правительство может с достаточной точностью сказать нам, сколько тонн соевых бобов было произведено в прошлом году. Но оно не может сказать нам, и, очевидно, никто не может сказать нам, сколько людей погибло, чтобы произвести и продать сою, автомобили, сотовые телефоны или что-то еще.

У правительства и бизнеса есть причины хотеть знать статистику производства. Но у правительства и бизнеса, как я полагаю, есть причины, по которым они предпочли бы не знать, или, по крайней мере, предпочли бы, чтобы общественность не знала, о количестве смертей на работе. Люди могут задаться вопросом, стоит ли работа таких затрат на смерть, травмы и болезни.

Еще один момент, который я озвучил 20 лет назад, заключается в том, что количество смертей от работы должно быть гораздо выше, чем количество смертей на работе. Я читал, что многие патологоанатомы не признают убийства или автокатастрофы связанными с работой, хотя все мы читали в новостях истории о рабочих, которые убивают своих начальников, коллег и/или себя. И уж точно любая смерть во время поездки на работу - это смерть из-за работы.

Вот поистине бесстыдное мошенничество. Начиная примерно с 1948 года, продолжительность рабочего дня увеличилась. Но за тот же период производительность труда выросла более чем в два раза. Лорд Кейнс, конечно же, предсказывал прямо противоположное. С 1969 по 1989 год среднегодовое рабочее время работников, занятых полный рабочий день, увеличилось на 158 часов, что составляет поразительный один месяц в год дополнительной работы. В последующие 20 лет ситуация стала еще хуже.

В ежегодном отчете о состоянии американской рабочей силы за 1999 год, подготовленном Министерством труда США, весьма самодовольно говорится о сосуществовании низкого уровня безработицы и низкой инфляции. Но правительство нервно реагировало на заявления о том, что американцы перегружены работой. Например, в книге Джулии Шор "Перегруженный работой американец". Я сам часто ссылаюсь на эту книгу. Департамент труда без обиняков утверждает, что продолжительность рабочего дня в целом остается стабильной с 1960 года.

Этот вывод основан на трех вопиющих методологических недостатках.

#1: Данные о продолжительности рабочего дня основаны на отчетах работодателей, а не работников. У работодателей есть много причин занижать количество рабочих часов, например, чтобы скрыть незаконные сверхурочные или использование нелегалов. Я также подозреваю, что многие предприятия, особенно малые, вообще не подают отчеты, а те, которые не подают, вероятно, имеют самые продолжительные рабочие часы - потогонные цеха.

Хотя это потребует больше хлопот и затрат, нет причин, по которым правительство, располагающее данными о работниках через систему социального страхования, не может провести опрос и сравнить их отчеты с отчетами работодателей. Это, вероятно, покажет, что статистика работодателей ничего не стоит.

#2: Если у работника больше одной работы - запомните это - учитываются только часы, отработанные на основной работе! Очевидно, что больше всего перегружены работой те, у кого две и более работы. И таких работников становится все больше. Это одно из самых значительных событий с тех пор, как я впервые написал на эту тему. Но рабочие часы этих перегруженных работой людей не учитываются должным образом.

#3: Если вы подумали, что это грубый обман, то я приберег самое худшее напоследок. Одна из основных тенденций в сфере труда - увеличение продолжительности рабочего дня для работников с полной занятостью. Другая тенденция - впечатляющий рост частичной занятости, в основном среди людей, которые не могут найти работу на полный рабочий день. Это совершенно разные категории работников. И что же делает правительство? Оно складывает работников, выполняющих слишком много работы, с работниками, выполняющими недостаточно работы, делит разницу и объявляет, что работники в среднем трудятся обычное количество часов, а в некоторых случаях даже меньше. Для государства два зла - одно благо, или все в порядке.

Завершая или, во всяком случае, заканчивая этот разговор, я хотел бы обратить ваше внимание на один аспект "Отмены работы", который, кажется, никто не заметил. Это не явно анархистское эссе. На самом деле, я упомянул анархизм только один раз, и то не в положительном ключе. Я написал, что "все старые идеологии консервативны, потому что они верят в труд. Некоторые из них, например марксизм и большинство разновидностей анархизма, верят в работу тем более яростно, что они мало во что еще верят".

Когда я упоминал авторов, которых считал актуальными, я включал в список анархистов, таких как Кропоткин, Пол Гудман и даже Мюррей Букчин. В 1985 году я был очень зол на анархистов. Крис Карлссон и его марксистские головорезы из Processed World только что выгнали меня из города. Большинство местных анархистов, за исключением Лоуренса Джараха и Брайана Кейна, играли в лапту с Processed World или смотрели в другую сторону. Некоторые из них до сих пор смотрят в другую сторону. Прошли годы, прежде чем я снова стал называть себя анархистом.

И все же "Отмена работы" - это анархистское эссе. Большинство анархистов понимают, что государство не возникло из ниоткуда. Государство связано с определенными формами общества. Так же как и анархия. Большинство анархистов понимают, что нельзя упразднить государство, не упразднив капитализм. Это так, но я пошел дальше. Я говорю, что нельзя упразднить государство, не упразднив труд.

Я был не первым анархистом, который назвал отмену труда анархической проблемой. На меня повлияли работы Джона Зерзана, написанные в 1970-х годах о восстании против работы, и они, по крайней мере, подразумевают отмену работы. (Хотя тогда Джон не называл себя анархистом.) Что я думаю, я сделал, так это определил работу как основную анархистскую проблему. Я заставил даже анархистов, выступающих за работу, таких как анархо-синдикалисты и платформисты, защищать работу, а не просто принимать ее как должное. Они высмеивают идею нулевого труда, вместо того чтобы попытаться ее опровергнуть, так что эта идея остается неопровергнутой. Естественно, это означает, что больше людей согласятся с ней. Число интеллектуально серьезных критических замечаний, которые я получил за последние 25 лет, шокирующе мало. И я не думаю, что хоть один из них исходил от анархиста.

Мне нравится думать, что после моего эссе анархистская мысль уже не та и никогда не будет такой, как прежде. В любом случае, то эссе, защищенное от авторских прав, и это - мой подарок всем вам.

Этот текст (здесь он слегка изменен) должен был быть произнесен в качестве речи на Гилман-стрит в Беркли, Калифорния, в конце марта 2005 года, но я не смог туда попасть.