IV. Положение фабрично-заводских рабочих

При чтении предшествующей главы могло показаться, что трудно себе представить более скверное положение, чем положение крестьянского сословия; между тем таковое имеется: городские рабочие еще более несчастны, чем крестьяне. В самом деле, последние, по крайней мере, дышат в течение дня здоровым воздухом, исключая, конечно, местностей с болотными лихорадками. Крестьяне часть года страдают от Голода, но они по крайней мере в ясную погоду пользуются светом яркого солнца, видят кругом дивную природу и хоть изредка имеют возможность растянуться на мягкой траве лугов или в прохладной тени лесов, испытывая невыразимую радость побыть наедине среди необ'ятной жизни всего мира. Городской рабочий лишен и этих радостей. После 12 или 15 часов работы он возвращается в свою сырую, нездоровую конуру или шатается по мрачным улицам густо населенного рабочего квартала. Единственное удовольствие, доступное ему — это засесть в грязном, накуренном кабачке и водкой хоть на время заглушить жестокое сознание своей унизительной нищеты.

Видели ли вы, читатели, рабочие кварталы? Посещали ли вы эти грязные мрачные кварталы, переполненные пролетариатом? Заходили ли вы когда-нибудь в эти заплесневелые, грязного цвета жилища без света и воздуха, где скучены истощенные человеческие существа, с лицами землистого цвета, так что их можно принять за больных, сбежавших из госпиталя? Если вы не видели близко этих ужасных лачуг, и если вы из среды тех людей, которые пользуются всегда благосостоянием и счастием, то ступайте и присмотритесь поближе к этому зрелищу; оно не усладит вашей души, вы вернетесь в подавленном и мрачном настроении, но вы тогда поймете глубокое значение этих двух слов: социальный вопрос, и если только вы доступны какому-нибудь благородному чувству, то наверное испытаете влечение к тем, кто борется за освобождение человечества из-под гнета нищеты.

Рабочий класс несчастен во многих отношениях, но главным образом потому, что вся его жизнь безусловно противоестественна; физиологически невозможно, чтобы человеческий организм мог противостоять тем убийственным влияниям, которым постоянно подвержен городской пролетариат в тех условиях, в которых ему приходится существовать. Тут влияет не только крайнее переутомление от длинного рабочего дня, не только обычное здесь физическое истощение, сразу разрушающее здоровье работника и преждевременно старящее его; но даже самый воздух, которым он дышет, обрекает его на преждевременную смерть, и хотя бы ничто другое не разрушало организма рабочего, он по одной этой причине не мог бы достигнуть средней продолжительности человеческой жизни.

Всеми современными биологами признано, что чистота воздуха убывает соответственно с увеличением числа жителей, скучившихся на одном определенном пространстве. На широком морском просторе, где нет загрязнения воздуха человеческими отбросами, где ветер свободно гуляет, — воздух совершенно чист; но уже на берегу моря в воздухе начинают появляться микробы, и их количество возрастает все больше и больше по мере того, как от мало населенных местностей приближаешься к крупным городским центрам* В местах наибольшего скопления людей, в городах с многотысячным и миллионным населением воздух содержит невероятпо большое количество всякого рода микробов, а также минеральных и растительных частиц; а в этих городах воздух беднейших кварталов и наиболее тесных и мрачных жилищ содержит наивысшее количество микробов, что об5ясняется с научной точки зрения очень просто: свет солнца является главным деятелем в разрушении атмосферных зародышей; под его влиянием болезнетворные и всякие микробы быстро слабеют и разрушаются. При недостаточном свете микробы — наоборот — быстро размножаются; в старых домах Парижа в каждом кубическом метре воздуха заключается до 36.000 бактерий.

Во всех больших городах Европы и Соединенных Штатов гигиенические условия почти одинаково отвратительны^ потому что быстрое возрастание населения во всех этих центрах делает скученность неизбежною. В этом отношении Берлин представляет отличный пример чудовищного результата скученности. В 1880 г. более 100.000 людей жили в подвальных этажах; дома рабочих кварталов были до того переполнены, что 200.000 человек должны были размещаться на ночь по 4 и 5 душ в-одной комнатушке. С 1880 г. положение вещей еще больше ухудшилось; и то же замечалось и в большинстве других рабочих центров. В настоящее время можно смело утверждать, что нет города, где бы бедные кварталы находились в сколько-нибудь сносных гигиенических условиях.

В загруженной атмосфере, насыщейгпой болезнетворными микробами, плесенью и вонью, проходит вся жизнь несчастных проле риев. Богачи, те благоразумно убегают из городов на несколько месяцев в году. Когда они устают от балов и ужинов в своих роскошных городских квартирах, то отправляются на берег моря или в свои замки дышать чистым воздухом и восстановлять силы. Рабочие лишены этой возможности; они прикованы к своим берлогам, необходимо, чтоб они в них оставались, а ведь это настоящая мука — быть осужденным постоянно пропитываться этим воздухом смерти, окружающим вас. Несчастным обитателям обширных рабочих городов не ведома радость широко дышать грудью и чувствовать, как о каждым вдыханием в нее вливается струя жизни. Грязная смесь, вдыхаемая ими вместо воздуха, обрекает на жалкое состояние их организм, которому недостает здорового румянца от крови, богатой красными кровяными шариками! Это жертвы, заранее отмеченные судьбой. Легочная чахотка беспощадно косит их во цвете лет.

Нужно побывать в больницах, чтоб воочию увидеть разрушительное влияние условий жизни рабочего. Больницы переполнены рабочими. Все формы болезней, все разновидности паталогических процессов представлены здесь на этих мрачных койках, занятых в большинстве умирающими. Тело рабочего — всегда открытое обиталище, куда, при полной доступности, во множестве проникают всевозможные заразные начала, и где смерти, этой страшной ведьме, с пустыми глазищами, нравится проделывать свои жестокие паталогические эксперименты, прежде чем окончательно доканать человека. Мы, все, хорошо питающиеся, дышащие чистым воздухом, мы так же, конечно, умрем, как и рабочие, но мы не испытываем подобно рабочим того, как в течение большей части нашей жизни нас гложат и разрушают всякие немощи; мы не представляем из себя арены, на которой отвратительные актеры разыгрывают свою страшную паталогическую драму; на нас не обрушивается и нас не мучит весь этот ужасный легион болезней; одним словом, мы не знаем, что значит страдать; рабочие же знают это. Бее или почти все они проходят через больницы, и тысячи их приходят туда умирать после жизни, полной тяжелого труда и бесчисленных страданий. И нет ничего более гнетущего, как заброшенность этих несчастных; в последний свой час они лишены даже отрады пожать дружескую руку перед тем, как низвергнуться в небытие.

Жилищные условия, в которых живет городской пролетариат, составляют лишь одну из причин его физического разрушения, сокращающего среднюю продолжительность его жизни. Характер работ также способствует нреждевременому истощению рабочего, доводит его до болезни и хилости, при чем это зло частью лежит в самой работе, частью зависит от небрежности хозяев, которые не считаются с интересами здоровья рабочих. Особенно печально то, что работающие в самых скверных гигиенических условиях хуже всего и оплачиваются. Убийственный предрассудок неравенства так силен в современном обществе, что буржуазия умудрилась внести разделение на привиллегированных и на непривиллегированных даже в ряды пролетариата; наперекор простому здравому смыслу — тот, кто занят в наименее тяжелом и неприятном производстве, получает наибольшую заработную плату.

Из всех каторжников труда рудокопы наиболее обделены. Если бы Данте жил на шесть столетий позже и еслиб он посетил современные шахты, он бы составил из них один из кругов своего ада. Эмиль Золя дал захватывающее описание жизни шахт в своем Жерминале. Если вы никогда не видели этих бездн, куда ежедневно спускаются сотни тысяч людей, то прочтите это удивительное произведение и вы тогда получите представление о жизни, которую ведут рудокопы в тяжелой атмосфере шахт. Эти несчастные, вынужденные постоянно пробираться ползком по галлереям, где происходит ломка руд, и работать в скрюченном положении, испытывают настоящие физические муки, когда им приходится пробивать каменные породы. Они должны ежедневно испытывать все страдания, связанные с резкой переменой температуры: они то судорожно стучат зубами от леденящего сквозняка в галлерее для перевозки руды, то Переходят в раскаленную атмосферу галлереи для ломки руд, где вредные газы и водяные пары усиливают страдания. Женщины и дети также участвуют в этих тяжелых работах. Среди женщин, нагружающих вагонетки и выкатывающих их к подъему из рудника, есть молодые девушки 16 и 17 лет. Эти бедные дети проводят От 15 до 18 часов в день под землею и ежедневно нагружают по 70 вагонеток.

Работа в шахтах — настоящий ад, но работы у доменных печей, на прядильных и ткацких фабриках, на химических заводах почти также ужасны. Вообще, можно сказать, что все многообразные производства, составляющие крупную индустрию, убийственны для рабочих. Есть предел физическому напряжению; всякое дальнейшее усилие за этим пределом причиняет страдание и болезнь, — а между тем почти во всех производствах этот предел далеко превзойден. Прибавьте к этому, что труд происходит почти везде при самой отвратительной гигиенической обстановке: холодные сквозняки, тучи минеральной и растительной пыли, богатой...болезнетворными началами — составляют непременную принадлежность всех мастерских, не говоря уже о тех производствах, где приходится иметь дело с ядовитыми веществами. Тем же, кому и удается избежать этих причин истощения и медленной смерти, приходится во всяком случае страдать от недостатка воздуха в тесных мастерских, набитых народом.

Совместное убийственное влияние скверных жилищ, переутомления и нездоровых условий работы признано почти везде. Общеизвестен тот факт, что во всех культурных государствах значительная часть рабочего класса стоит на пути к физическому вырождению. Например, в богатейшей стране мира — в Англии можно наблюдать поразительное явление: там буржуазия, хорошо питающаяся, живущая в здоровых квартирах, хорошо одетая, становится в общем сильнее и здоровее; пролетариат, напротив, мельчает и вырождается. Отправьтесь в Ланкашир, в область ткацкой промышленности, и вы воочию убедитесь в этом попятном движении рабочего класса, сравнив отцов с детьми. Но зачем нам ссылаться на Англию? Разве не всюду то же самое? Физический труд в наше время происходит при таких условиях, что для миллионов людей было бы лучше содержаться в некоторых тюрьмах и каторге, чем оставаться на фабриках и в шахтах: они тогда по меньшей мере всегда были бы обеспечены пищей.

По вышеуказанным причинам жизнь городского пролетариата самая несчастная. Но главный ужас его положения в том, что всем своим каторжным трудом и всеми своими страданиями он не в состоянии обеспечить себе даже насущного пропитания. Человек привыкает все переносить на свете: усталость, тяжелый труд, дурной воздух, не чувствуя уже их вредного влияния, но он никак не может привыкнуть питаться впроголодь: голод — -зло жестокое, непримиримое; и это зло современный рабочий осужден испытывать почти всю жизнь. Чтоб найти класс людей, столь же обездоленный как рабочие, надо поискать разве у северного полюса среди народов гиперборейскйх, которые, имея единственный источник пропитания в рыбиой ловле, испытывают по временам полный недостаток в пище. Факт недоедания среди рабочих — в настоящее время есть избитая истина; его вынуждены признать даЖе наиболее консервативные писатели. Мы могли бы поэтому уволить себя от труда доказывать общепризнанную истину. Но так как мы решили в этой книжке все подкреплять неопровержимыми доказательствами, то покажем также, почему миллионы рабочих совершенно не в состоянии удовлетворять своим насущным потребностям и потому коснеют в нищете.

Поступим, как поступили мы при рассмотрении этого же вопроса по отношению к крестьянам, т.-е. сперва выясним бюджет рабочего. Начнем с расходов на квартиру, пищу и мануфактурные изделия. Относительно пищевых продуктов необходимо заметить, что здесь нельзя придерживаться средних цен нашей первой таблицы, так как, очевидно, что продукты эти значительно дороже в городе, чем в деревне. Сделав эту оговорку мы покажем теперь, каков должен быть минимальный годовой доход рабочего, чтоб его хватало на самое необходимое:

Наем квартиры	130 франков.
Пища	250 франков.
Одежда, отопление и пр.	400 франков.
Всего	780 франков.

Имеет ли рабочий этот необходимый минимальный заработок в 780 фр.?

1) В некоторых привиллегированных производствах — да; в большинстве остальных — нет. Это нетрудно доказать.

2) Около 300 руб.

Вот статистическая табличка средней поденной заработной платы в главных странах мира в 1887 году1).

	Мужчины.	Женщины.
Соединенные штаты	6 фр.	3 фр.
Англия	4,50 фр.	2,80 фр.
Франция	3,60 фр.	1,80 фр.
Германия	3,12 фр.	1,50 фр.
Швейцария	3 фр.	1,50 фр.
Бельгия	3,05 фр.	1,50 фр.
Австрия	2,00 фр.	1,30 фр.
Баден	2,00	1,25 фр.

Как видно, средняя заработная плата в странах крупной индустрии колеблется между 2 и 6 фр. для мужчины и 11/4 — 3 фр. для женщины. Эта средняя величина с первого взгляда может показаться даже достаточно высокой; но не нужно забывать, что рабочий получает плату не за 365 дней в году, а лишь за рабочие дни. Во всех государствах, — в силу ли соблюдения воскресного отдыха или в силу вынужденных прогулов, но в среднем, — число рабочих дней в году не больше 300 (что очень кстати, потому что рабочие не вынесли бы непрерывной работы в течение целого года).

Вот каков в действительности годовой заработок рабочих в перечисленных выше странах:

	Мужчины	Женщины.
Соединенные Штаты	1800 фр.	840 фр.
Англия	1350 фр.	540 фр.
Франция	1080 фр.	450 фр.
Германия	936 фр.	450 фр.
Швейцария	930 фр.	450 „
Бельгия	915 фр.	390 фр.
Австрия	600 фр.	375 фр.
Баден	600 фр.

О Исключительно в крупной индустрии.

Эти цифры доказывают два положения: на существующую заработную плату, как она выяснена оффициальною статистикой, холостой рабочий может просуществовать почти во всех государствах, женщина — лишь в Америке и Англии; в других государствах она обречена на нищету.

Общественный строй, который доводит до таких чудовищных результатов, дает уже достаточное основание для социальной революции. Но в действительности положение еще хуже, потому что показанный средний заработок, невидимому, довольно высокий, представляет один оптическцй обман. В самом деле, рабочий живет не один на свой заработок, он женится — это неизбежно. Таким образом, ему необходимо зарабатывать на свои собственные потребности и на прокормление своих детей. Может ли он это даже в странах, где средняя заработная плата наиболее высока? Нет, для рабочего это совершенно невозможно. Возьмем семью рабочего в пять душ; пусть отец и мать зарабатывают оба (хотя это не всегда возможно) и сосчитаем, сколько им нужно ежегодно на прожиток. Примем еще, что каждый ребенок, вновь народившийся, увеличивает общий расход семьи в среднем на 300 франков в год.

Так вот каков на этих основаниях баланс расходов и заработка в рабочей семье из пяти человек.

	Издержки.	Заработок.	Дефицит.
Соединенные Штаты.	2,280 фр.	9 фр.	2,700 фр.
Англия	2,280 фр.	2,190 фр.	90 фр.
Франция	2,280 фр.	1,620 фр.	660 фр.
Германия	2,280 фр.	1,386 фр.	894 фр.
Швейцария	2,280 фр.	1,380 фр.	900 фр.
Бельгия	2,280 фр.	1,365 фр.	915 фр.
Австрия	2,280 фр.	990 фр.	1,290 фр.
Баден	2,280 „	975 фр.	1,305 фр.

*) Сумма в 2280 фр. вычислена для Европы. В Соедин. Штатах издержки значительно выше, потому что жизнь там но меньше! мере втрое дороже, чем в Европе, так что этого среднего заработка в сущности недостаточно для семьи в пять человек, и дефицит там не менее 100 фр.

Итак, семья в пять человек может кое-как прожить на свой обычный заработок только в Соединенных Штатах да в Англии. Во Франции она этого отнюдь не может; во всех остальных государствах она живет в полной нищете. Уменьшите, насколько можете, нашу смету расходов на квартиру, пищу, одежду ц пр., допустите, что в некоторых странах цены на предметы необходимости ниже средних цен, вычисленных для Европы; спустите, если угодно, до 1600 фр. сумму годового расхода рабочей семьи в Швейцарии, Бельгии, Австрии, Германии, — и все же мри всех этих поправках вы должны признать, что при настоящем обычном заработке в любом государстве невозможно просуществовать средней семье пролетария без мук голода, без того, чтоб она под конец не прибегала к нищенству.

Этого вывода собственно говоря достаточно для нашей цели; но мы должны осветить до конца занимающий нас вопрос. В сознании наших читателей может явиться основательная мысль, что средние величины заработной платы, послужившие основанием для наших расчетов и вычисленные из предельных величин, не могут иметь значения точного мерила рабочих доходов. И это в самом деле так: на известное количество рабочих, получающих заработок выше среднего, приходится миллионы других с заработком ниже среднего, и, следовательно, положение этих миллионов народа еще более несчастное. Во Франции, наир., где заработная плата больше, чем во многих других государствах, имеется множество рабочих, получающих только от 2 — 2,2 фр. в день. В Италии то же самое. В Бельгии рудокопы местами должны довольствоваться Р/г ФРМы уж не говорим о женщинах; их заработная плата, еще более низкая, равна 1,2 — 3,4 франка в день.

Будем считаться здесь с положением только тех рабочих, которые зарабатывают в среднем 2 франка (таких 20 или 25 милл.), и сравним, как мы сделали это относительно крестьян, — стоимость всех добываемых за год продуктов земледелия и промышленности с общей суммой годовой заработной платы. Взятые по продажной цене в городах пищевые продукты представляют ценность по крайней мере в 220 миллиардов франков г); с прибавлением сюда стоимости предметов промышленности, которая, как мы видели, составляет сумму в 81473 мил л., получим общую сумму в 103472 миллиарда. Приняв при распределении благ общее количество людей попрежнему в 387 миллионов, мы можем построить следующую сводную таблицу:

Стоимость всех продуктов, приходящихся на одного чело~ века по сравнению с потребностями и средней заработной платой одного человека в 1887 г.

Производит.	Потреби.	Зараб. пл,
Пищевых продуктов	567 фр.	250 фр.
Мануфактурн. товаров	2,104	400 фр.
Сумма	2,671 фр.	650 фр.	600 фр.

Из этой таблицы следуют два крайне важных вывода.

1) При равном распределении каждый рабочий мог бы получить продуктов на 2,671 фр.; в действительности он их получает на 600 франков и меньше.

2) При своем обыкновенном заработке в 2 фр. и меньше работник не может оплачивать даже первых потребностей в пище и одежде; у него получается 50 фр. дефицита по этим статьям и 180 фр. дефицита, если прибавить расход иа наем квартиры.

В последнем результате всего нашего анализа мы приходим к такому убийственному выводу: при дневном заработке в 2 франка рабочцй не может просуществовать даже один без жены и детей, без всяких других естественных обязательств. Рабочий, которому не хватает 180 фр. на строго необходимое, неизбежно вынужден либо совершенно отказаться от собственной квартиры, если предпочитает есть и одеваться, либо отказаться от пищи и других предметов первой необходимости, если по обстоятельствам он не может обойтись без своей квартиры. Для несчастного этой категории (повторяю, очень многочисленной) 180 фр. дефицита составляют стоимость хлеба, потребляемого им в 276 дней; отнятые же равномерно от трех статей расходов (квартиры, пищи, одежды), 180 фр. дефицита обусловливают неслыханную сумму лишений и страданий, которую возможно выразить только следующими двумя словами; мрачная нищета!!

*) Чтоб вычислить эту общую сумму, мы естественно приняли те же цифры, как и при вычислении стоимости содержания одного человека в год.