Глава XXVIII. IV конгресс НКТ

За всё время с момента провозглашения Республики в Испании активисты группы «Мы» не чувствовали себя так уверенно и с такой энергией, как с января 1936 года. Восстания, следовавшие одно за другим, тюрьмы, где они провели три четверти своей жизни, подорвали их жизненную силу. Но теперь, впервые с января, над ними не нависала угроза ареста и застенков — напротив, вокруг кипело дело: укреплялись профсоюзные структуры НКТ, перестраивались Комитеты обороны НКТ-ФАИ, налаживались контакты с военными, с тем чтобы вблизи наблюдать изменения, происходящие в армии; также почти ежедневно нужно было посещать конференции, профсоюзные собрания и митинги. Однако не одни они вели подобный образ жизни — все члены НКТ ии ФАИ работали в таком темпе.

Кажется невероятным — и в этом выражаются вера и волевое желание активистов, — что НКТ, организация, не располагавшая ни «штатными работниками», ни «профсоюзными кадрами, получавшими заработную плату», ни «освобождёнными», за исключением генерального секретаря Национального комитета, — имела большое влияние ; взносы членов организации полностью шли на помощь заключённым, на пропаганду и бастующим рабочим; кажется невероятным, что в атмосфере кризисного положения её значительный вес выражался в цифре полтора миллиона членов, и кроме того, особенно в Барселоне, она постоянно работала в подполье, но, несмотря на всё это, смогла полностью восстановиться, придать рабочий импульс профсоюзным группам и подготовить Национальный съезд, заседания которого проводились с участием тысяч рабочих в залах кинотеатров и театров. Мы думаем, во всём мире не найдётся движения, равного этому.

В НКТ были свои лидеры, но весьма «необычные». В профсоюзной организации, где не предусмотрен аппарат для управления деятельностью, лидерство имеет другие корни, их питают самоотверженность и отдача без какого-либо вознаграждения, за исключением уважения рабочих к людям с подобными достоинствами. Престиж этих лидеров строился на их поведении и посвящении себя делу борьбы. Они занимались образованием рабочих масс на фабриках; в каждодневной борьбе шли впереди всех; первыми попадали в тюремные застенки и также, будучи заложниками уважения народа, не имели права на проявление слабости в трудные и решающие моменты: если они совершали ошибки или промашки, то вся организация была неумолима к ним. Лидеры такого рода внушали доверие, так как их жизнь служила примером простым людям.

На Дуррути и Аскасо такая «слава», уважение или «доверие» висели каменным грузом. Как один, так и другой осознавали, что даже без применения власти, основанной на пружинах управления, с точки зрения анархистских критериев личное влияние являлось пагубным. Не один раз в среде сторонников они выражали своё мнение по этому поводу: «Человек, подчиняющийся другому, никогда не будет хозяином своей судьбы»; и «когда человек не управляет своей жизнью сам, он никогда не достигнет полной свободы личности». Такая позиция может показаться невероятной, но вместо того, чтобы в какой-то степени уменьшить доверие людей, оно увеличивалось, и таким образом возникало своего рода двойное сознание, требующее от лидеров не допускать вредных привычек, которые могли бы поощрять в них намерение чувствовать себя людьми «высшего порядка».

Такое поведение или сознание роли, которую они играли, иногда наталкивалось на непонимание товарищей по группе или других активистов. Конкретным примером может служить Гарсия Оливер; он, всегда уверенный в своих суждениях, что наряду с порывистой искренностью выражения своих идей придавало ему некоторое превосходство над остальными; по вcей видимости, испытывал удовольствие от оказываемого впечатления. Это чувство превосходства могло быть началом сознательного лидерства или же поставить Гарсию Оливера в позицию «влиятельного активиста».

Прошло несколько месяцев — анализ и оценка ситуации со стороны Гарсии Оливера достигли большей зрелости. Он видел надвигающийся военный переворот и считал, что НКТ должна воспользоваться этим обстоятельством для революционного восстания. Он придавал НКТ и ФАИ значение единых руководителей такой революции. В его концепции революционной эффективности проскальзывало влияние большевизма. Кроме того, Гарсия Оливер обладал храбростью революционного борца. Идеи Дуррути также имели влияние, но его подход и видение будущего отличались от мнений товарища по группе, и разница заключалась именно в вопросе об эффективности. Буэнавентура имел в виду анархистскую революцию, а не только восстание НКТ и ФАИ, что на практике могло стать большевистской революцией. Анархистская революция в его понимании — это сочетание всех либертарных сил, направленных на претворение в жизнь либертарного коммунизмa; она как таковая открылa бы каналы общественной и политической организации, препятствующие сохранению и поддержанию революции. Однако Гарсия Оливер исходил из того, что НКТ и ФАИ являлись единственными революционными организациями и что нужно было конкретизировать свою оборону перед лицом противостоящих сил. С этой точки зрения Гарсия Оливер представлял из себя революционера-практика, но его практический подход мог привести к диктатуре НКТ-ФАИ. Дуррути, признавая революционный характер обеих организаций, высказывался против диктатуры; по его мнению, хотя диктатура и осуществлялась бы анархистами, она в равной степени оставалась бы насилием. Суть обоих теоретических подходов заключалась в важном вопросе о революционной власти — в своём роде табу, с которым необходимо было покончить раз и навсегда; в противном случае существовала опасность принятия ошибочных решений, которые, быть может, и не нанесли бы вред в текущие моменты, но перед лицом революционной действительности оказали бы неблагоприятное влияние.

Столкновение Дуррути и Гарсии Оливера произошло в профсоюзе, в рядах которого они состояли (фабричной и текстильной отрасли), при обсуждении Национального конгресса, в частности подготовки и обороны революции. Гарсия Оливер предложил план создания военизированной организации: эффективного инструмента противостояния военному перевороту, который, как он предчувствовал, вскоре должен был произойти. Дуррути же придерживался мнения, что, даже принимая во внимание эффективность, эта концепция не могла быть задействована. «Верно, что теоретический план Гарсии Оливера с точки зрения военной организации более эффективный, чем партизанская структура, предлагаемая мной. Но я уверен, что именно такая военизированная организация во имя эффективного действия приведёт к краху революции, потому что она будет применять на практике власть, и всё закончится тем, что революционный процесс подчинится её влиянию. Во имя эффективности большевики убили русскую революцию, хотя, наверное, это и не входило в их планы, однако неизбежно произошло. Давайте позволим нашей революции идти своим собственным путём»473.

Члены профсоюза работников фабричной и текстильной отрасли поддержали в основном предложение Гарсии Оливера в отношении вышеупомянутого пункта: «Группы действий НКТ и анархистов войдут в состав национальной организации обороны, который на их основе образует Сотню — базовое подразделение Пролетарской армии».

Обширная повестка дня этого важного съезда в одном из её пунктов ставила на обсуждение определение понятия либертарного коммунизма. При других обстоятельствах обозначение этой концепции не было бы настолько актуально, но в мае 1936 года, когда страна переживала предреволюционный период, необходимость чёткой концепции была очевидной. По причине двух ярко обозначившихся тенденций в среде НКТ дебаты носили страстный характер. Что касалось синдикалистов, то для них всё представлялось простым, так как речь шла о превращении структур НКТ в экономический революционный орган; но, по мнению анархистов, любая программа означала ограничение революции, и кроме того, они не представляли новую общественную структуру на примере организации, основанной на принципе классовой борьбы; дискуссия такого рода возрождала в анархистах все резервы сопротивления синдикализму. Все эти споры, проходившие на собраниях рабочих, превращались в благодатную почву для пропаганды, предостерегающей рабочий класс от опасностей на пути революции. В течение трёхмесячной подготовки съезда темы либертарного коммунизма и защиты революции широко обсуждались на собраниях, митингах и страницах газет, причём разъяснение противоречий способствовало лучшему пониманию идей. 1 мая 1936 года в Сарагосе начал свою работу IV Съезд НКТ; митинг открытия прошёл на арене для боя быков. Толпы людей заполнили площадь — не только рабочие арагонской столицы, но и многие тысячи жителей Барселоны, Валенсии и Мадрида прибыли на специальных поездах в Сарагосу.

Первый вопрос для разрешения на съезде касался оппозиционных профсоюзов, то есть тех, которые отделились от НКТ в марте 1933 года и теперь просили включить их в ряды Конфедерации. Проблема широко и горячо обсуждалась на заседаниях профсоюзов, и в общих чертах не было противников такого возврата. Съезд должен был принять окончательное решение и в срочном порядке, так как оппозиционные профсоюзы, изучившие повестку дня, разработали предложения соглашений по её вопросам.

Исходным аргументом Оппозиционных профсоюзов для их входа в состав НКТ было следующее: «единство НКТ продиктовано необходимостью противостоять марксистскому течению, которое никоим образом не содействовало созданию благоприятной почвы для совершения революции рабочими массами и также не понесло со своей стороны никаких жертв; будущая революция в Испании не должна прийти к ним прямо в руки. Участники съезда должны придать значение этой необходимости воссоединения и воспрепятствовать деформации революции со стороны марксистов»474. После этой декларации последовали другие важные выступления, суть которых состояла в том, что «одно дерево не может заслонить целый лес», и поэтому под предлогом единства рядов организации вопросы по существу, глубоко затрагивающие роль анархистов в профсоюзах, останутся без разрешения. Тем не менее большинство участников съезда выступали за конец дискуссии. Выступление Гарсии Оливера от имени профсоюза текстильных рабочих Барселоны носило отпечаток такой позиции:

«Товарищи, состоящие в оппозиции: меньшинство всегда побеждает в том случае, если правда на их стороне. Пусть все научатся на нашем опыте, пусть все для завоевания большинства, как поступили и мы. Тот, на чьей стороне правда, и кто не может одержать победу — тот, значит, недостаточно энергично пропагандирует свою точку зрения. Я призываю вас к борьбе, к победе; но те резолюции, которые будут приняты на съезде, должны соблюдаться всеми. Их исполнение должно войти в норму. Но только в рамках Конфедерации(...).

НКТ имела только одну газету на четырёх страницах (1931). Потом в Мадриде вышла другая (CNT — «НКТ»). Solidaridad Obrera в Барселоне сначала публиковалась на шести страницах, потом на восьми, и спустя несколько дней — на двенадцати. Это товарищи из оппозиции — та НКТ, с которой вы встретитесь при возвращении в её ряды. Проблема раскола должна быть решена на этом съезде. Нам нужно объединить в одну все наши силы для революционного действия и претворения в жизнь нашей программы»475.

Другим важным вопросом стал анализ революционного цикла НКТ с 1931 года:

«В 1931 году существовали ряд факторов в пользу пролетариата и нашей либертарной революции, благоприятные обстоятельства для перестройки общества, которые впоследствии уже не наблюдались. Общественный режим находился в состоянии глубокого разложения: слабость ещё не окрепшего государственного аппарата, который находился в состоянии адаптации к пружинам власти; в армии не соблюдалось строгой дисциплины, Гражданская гвардия не обладала большим личным составом, органы правоохраны были плохо организованы, а бюрократия — труслива. Это был благоприятный момент для нашей революции. Анархизм имел право совершить её (...). Трактуя то положение дел, мы говорили: чем дальше мы отходим от 14 апреля, тем больше отдаляемся от нашей революции, предоставляя государству время для восстановления сил и организации революции (...). НКТ совершила две революционные попытки: в январе и декабре. Таким образом, мы расчистили себе путь. Первая попытка после преступления в Касас Вьехас свела на нет левые силы. Она двинула массы и сам социализм на революционный путь. Снесла всё со своего пути. Сорвала маску политических иллюзий. Да, дважды мы потерпели поражение. Но эти провалы доказывают нам, что НКТ впервые начинает национальные сражения широкого масштаба. Нам известно, что ранее НКТ посвящала себя борьбе за экономические права трудящихся против предпринимателей. В мире она никому не была известна. Но теперь нас знают во всех странах — мы представляем надежду либертарного коммунистического общества. Мы подняли знамя и символ борьбы рабочего класса!»

Среди резолюций съезда рассматривались следующие темы: либертарный коммунизм, рабочая забастовка, политическое и военное положение, идея аграрной реформы в понимании НКТ и, наконец, заключение Революционного рабочего альянса в отношении ВСТ, приглашая эту профсоюзную организацию сформировать единый блок действия с целью разрушения капиталистического режима и установления социалистического строя, основанного на рабочей демократии.

Чтобы закрепить достижения и договоры, принятые на съезде, был организован крупномасштабный митинг в Сарагосе, затем прошли митинги в Барселоне, Валенсии, Севилье, Мадриде и других городах. Solidaridad Obrera, приводя работу съезда в хронологическом порядке, писала: «Съезд завершился, но сейчас начинается огромное дело реконструкции Конфедерации и подготовки к революции. На съезде возобладал не индивидуальный взгляд какого-либо активиста, а коллективное мнение организации. Наблюдалось единодушие, и именно так, единодушно, нужно начать претворять в жизнь наши резолюции. Покажем же рабочим всего мира, как мы готовимся к совершению революции!»476.

Верили ли полтора миллиона рабочих, выразивших согласие с установлением либертарного коммунизма путём революции, в утопические иллюзии? Диалектика событий покажет ясность оценки положения в Испании того времени; несмотря на интеллектуальные измышления, полуостров не находился под влиянием Народного фронта, а был погружён в кипение революционных событий.

Фернандо Клаудин, раскрывая суть социального явления с февраля по июль, точно замечает, что «страна жила в рамках тройной власти: законной, чья реальная доза власти минимальна; рабочих, чьи партии и профсоюзы действуют при дневном свете; и контрреволюции, которая, хотя и произносит агрессивные речи посредством своих парламентских представителей, в акциях саботажа и фашистских группировок действует тайно, особенно в военных элитных кулуарах, тщательно подготавливая военный переворот. Притча во языцех, потому что конспирация генералов была известна широкой публике, разоблачена с трибун парламента и на митингах. Кто бы ни проводил исследования этих ключевых месяцев Испании 1936 года, по крайней мере задаст себе такой вопрос: почему партии и рабочие организации не начали проводить совместные, согласованные, решительные действия, чтобы в самом зародыше подавить военное восстание и начать целенаправленный революционный процесс?»477

В июне и июле рабочая борьба обострилась, и в ней всё большее значение принимал городской пролетариат; вместе с крестьянами он укреплял свой революционный потенциал. Одновременно буржуазия в союзе с армией и духовенством тоже подтверждала свою цель противостоять революционной власти рабочего класса. Дуррути не ошибся, утверждая, что в Испании вставала дилемма: буржуазная диктатура или социальная революция. Когда настанет время, «испанские рабочие не должны ограничиваться их страной — для окончательной победы необходимо было расширить рамки революции на другие страны»478.

Перспективы революции расширились немного времени спустя — после народного триумфа во Франции, в результате которого прошла широкая волна захвата фабрик. Совпадение испанских и французских событий во времени открывало перспективы совершения пролетарской революции на Европейском континенте. Об этом на одном из митингов сказал Дуррути, обращаясь к социалистам:

«Если забастовочное движение во Франции обострится и рабочие не дадут обмануть себя их начальникам и профсоюзным лидерам, то мы войдём в революционный процесс европейского масштаба. Товарищи, ускорим события!»

Из Каталонии настойчиво призывают Национальный комитет НКТ оказать давление на лидеров ВСТ, с тем чтобы сразу же приступить к созданию революционного пакта, одобренного на съезде НКТ, но исполнительные структуры социалистической профсоюзной организации не отвечают на срочные призывы НКТ. Франсиско Аскасо разоблачает такую позицию на одном из митингов: «Товарищи социалисты: чего вы ожидаете для того, чтобы продемонстрировать вашу солидарность с рабочим классом Франции?»479

Но когда жар достиг высокого накала в Испании, французские рабочие под действием хлороформа лидеров социалистов и коммунистов обменяли своё истинное освобождение за какие-то восемь дней отпуска...