Глава XX. Лион, или Снова в тюрьме

Несмотря на значимость Лиона — одного из провинциальных центров Франции, — в первые дни ноября 1927 года, когда Дуррути и Аскасо прибыли в этот промышленный город Роны, полицейский контроль едва был заметен. При условии, что Дуррути и его друг, имея при себе документы на чужое имя и избегая гостиничной регистрации, вели бы скромный образ жизни, то не так уж трудно было найти работу и некоторое время пожить спокойно, поджидая удобный момент для возвращения в Испанию. Так и случилось: они нашли жильё, работу, незаметный стиль жизни, и т.д. — всё, только не спокойствие. Люди действия, по природе своей неспокойные, Аскасо и Дуррути не могли ограничить себя рамками добровольного пассивного существования, довольствуясь каждым прожитым днём. Прежде всего они принялись за сбор сведений о положении анархистского движения в изгнании — Франции, — и о новостях организаций в Испании. Выйдя на свободу в Париже, за то короткое время они узнали о проведении в Валенсии 24 и 25 июля 1927 года подпольной конференции. Им стало известно о её результатах и что на ней был принят устав Федерации Анархистов Иберии, объединяя таким образом деятельность всех анархистских групп, существовавших в то время на Иберийском полуострове.

Группы испаноязычных анархистов, живших в изгнании во Франции, сыграли большую роль в основании ФАИ, особенно после проведения в Барселоне в апреле 1925 года Национальной конференции анархистов. На ней Франции было поручена трудная миссия координации анархистских организаций из-за рубежа. После появления ФАИ был избран Иберийский комитет в составе испанских и португальских анархистов, с центром в Севилье. ФАИ не предприняла ничего, кроме возрождения прежней структуры организации — если можно применять такой термин, который лично нам кажется ошибочным, — то есть той формы, которая сохранялась на протяжении некоторого времени, с тех пор как в Испании утвердился организованный анархизм. То была группа близкая по духу, имеющая связи с другими местными объединениями для совершения совместных действий. Новым было образование Региональных комиссий по связям с анархистами, то есть координаторов работы групп на уровне одного географического региона. Различные Региональные комитеты вместе составляли Иберийский комитет, а тот назначал Секретариат, который от пленума к пленуму поддерживал связи с различными либертарными движениями как на полуострове, так и за его пределами. Почему же иберийские анархисты решили объединится в движение, носящее именно анархистский характер? Для этого есть много причин, но опять же, нужно учитывать первородный грех либертарного движения в Испании, которое, как известно, образовалось на основе Международного альянса социалистической демократии, возникшего в Испании в рамках организации, созданной в Швейцарии Михаилом Бакуниным и его друзьями. Тогда и в 1870 году Альянс намеревался служить защитным щитом I Интернационала в Испании как для задач революционной защиты перед лицом репрессий со стороны государства, так и для теоретических целей. Его целью было блюсти, чтобы Интернационал и рабочий активизм не превратились в корпоративный синдикализм, ставящий перед собой всего лишь задачи улучшения условий жизни и труда рабочего класса. В противовес такой тенденции, согласно существующей революционной практике, пропагандировалась чёткая линия борьбы — на разрушение капитализма и государства как общественных структур. Волей-неволей эта позиция всегда являлась установкой в идеологии и действиях анархистов в среде рабочих организаций. И хотя названия организации менялись до принятия конечного — НКТ, — она была прямой наследницей, с теоретической и практической точек зрения, той, основанной в Мадриде в 1869 году Ансельмо Лоренсо, Томасом Гонсалесом Мораго, Франсиско Морой и другими.

Уже тогда, на начальном этапе (1869–1872 годы) стала очевидной вся сложность параллельного и в то же время запутанного существования Международного альянса социалистической демократии и Испанской региональной федерации от Международной ассоциации трудящихся (I Интернационала). И несмотря на то что сам Бакунин предупреждал испанских сторонников альянса о такой несовместимости, им не удалось разделить то, что ранее было тесно сплетено; именно поэтому намерение Бакунина основать чисто анархистский Интернационал в Испании на базе испанского филиала не осуществилось. В результате Испанская региональная федерация, а впоследствии НКТ оказалась глубоко насыщенной идеями и духом анархизма.

Так обстояли дела в Испании. Фракция анархистов не переставала воодушевлять НКТ, и одновременно различные либертарные группировки не прекращали энергичные действия как в теоретических спорах, так и в практических акциях. Так бы всё и шло дальше, если бы не необычный рост НКТ и вместе с ним — новые проблемы, которые неизбежно отразились на рабочем движении. Пока борьба развивалась в сфере насильственных действий и забастовок, включая суровые времена буржуазного пистолеризма в 1919–1923 годах, проблема по существу (то есть дуализм) не моглa проявиться как таковaя.

Однако, когда наступил этап относительного затишья в рабочем движении с момента установления диктатуры Примо де Риверы в сентябре 1923 года, перед НКТ сразу же встала следующая проблемa: строить свою деятельность в рамках законов для общественных организаций, навязанных новым правительством, что означало для НКТ конец практики прямого действия либо уходить в подполье, что означало так или иначе потерю широкого контакта с рабочим движением. К этой проблеме, уже самой по себе значительной, прибавлялась ещё одна, не менее сложная: Как продолжать борьбу с диктатурой? Делать ставку на изоляцию НКТ и самого анархизма от других оппозиционных сил, посвятивших себя этой борьбе, означало навлечь на профорганизацию и анархизм все репрессии нового правительства, а кроме того — практически не иметь шансов победить диктатуру в одиночку.

Ввиду сложившейся ситуации всё сводилось к необходимости достижения согласия с политическими линиями оппозиции, которые также боролись с диктатурой. Но сотрудничество с этими политическими силами буржуазного или демократическо-буржуазного и реформистского толка (соцпартия и ВКТ официально адаптировались к законам диктатуры Примо де Риверы) подразумевало установление политической платформы. Другими словами, речь шла о политическом компромиссе, который в практическом смысле мог пойти на пользу НКТ. После падения диктатуры любое политическое решение означало бы принятие синдикализма в новые формы правительства и государства. Или же НКТ продолжала бы борьбу против диктатуры, а затем великодушно предоставляла буржуазии и реформистам возможность самим сформировать структуры власти. Что бы ни предприняла НКТ в таких условиях, она претерпевала глубокие изменения и, как следствие, неизбежно вливалась в государственные структуры.

Но что на самом деле ограничивало поле деятельности НКТ — так это её декларация либертарного коммунизма, её каждодневная практика неподчинения общественным законам и нескрываемое неприятие государства как такового. Если линия анархизмa отделялась от НКТ, то тогда та могла свободно входить в альянс с политическими партиями и воспользоваться достигнутыми договорённостями (естественно, в составe государства) с целью участия в разработке общественных законов, направленных на улучшение положения рабочего класса. Всё это было ясно. И настолько ясно, по причине указанных ранее проблем, что после совершения военнoго переворота появились две различные попытки дать ответ на вопросы, стоящие перед НКТ как организацией рабочего класса. Один — вдохновляемый Пестаньей и который мы можем назвать ревизионистским; и позднее — предложение с стороны Пейро. Они действовали исходя из двух различных точек зрения, но в конце концов совпадали в целях; оба утверждали, что если помехой для НКТ является её анархистский характер, то необходимо избавиться от него, и таким образом, уже без этого «груза» организация могла бы действовать более свободно. Такая позиция была названа «профессионализация профсоюзов», что конкретно означало обеспечение их нейтральности. Пестанья намеревался разрешить политическую проблему посредством так называемых «союзов активистов», эмбрионами или ячейками Анархистской партии. Таким образом пришёл бы конец дуализму: «анархизм-профсоюз».

Предложение Пейро было менее чётким, но цель оставалась той же, что и у Пестаньи. Пейро исходил из анализа классовой борьбы, где фундаментом являлась экономическая эволюция капитализма. По мере развития монопольных «трестов» и «картелей» капитализма всё более увеличивалась его концентрация и устанавливались условия для такого феномена, который мы сегодня называем «мультинациональный капитализм». Для эффективной борьбы против капитализма НКТ должна была следовать примеру такого процесса и организовать свои структуры по такому же принципу, то есть основать Промышленные федерации на местном, региональном и национальном уровнях. Страна располагала бы двумя высшими органами: один — Национальный комитет от Национальных промышленных комитетов, и другой — Национальный экономический совет. Они включали бы в себя различные отделы, один из наиболее важных — статистический. Сразу становилось ясным, что такая структура означала, кроме уже известной бюрократизации профсоюзного аппарата, согласие со стороны НКТ c общественными законами и, следовательно, её интеграцию в само государство. Кроме того, Пейро не ставил вопрос о политическом представительстве НКТ, так как возлагал на неё способность располагать собственной политической силой, которая бы развивалась на почве борьбы за права в области экономической.

Имея различные точки зрения в некоторых вопросах, Пестанья и Пейро совпадали в общей цели: убрать анархистское содержание из НКТ.

Как же отвечали сами анархисты на эти две позиции? В их рядах также не было прочного единодушия в отношении методов, хотя в конце концов все приходили к одному и тому же выводу. Одни были за то, чтобы покончить с дуализмом «анархизм-синдикализм», и провозглашали рабочее движение полностью анархистского характера (Движение рабочего самоуправления), ставя в пример движение ФОРА V съезда в Аргентине. Другие, чувcтвуя себя вдохновителями НКТ, не хотели отказываться от своего главенства в организации. Поэтому они предложили меру, названную в то время «сцеплением, или связкой» и ставшую темой обсуждения на всех дебатах и пленумах НКТ и ФАИ. Это было так называемое сотрудничество между обеими организациями, предлагая, как наиболее оптимальный вариант, разделение стоящих перед ними задач: с одной стороны, профсоюзная деятельность, с другой — работа с пропагандой идей и подрывные действия. В любом случае и та и другая сфера сохраняли принципы анархизма в рабочем движении.

Отдельно от этих двух линий существовала ещё одна — та, которой придерживались «Солидарные». Далее мы изложим точку зрения Аскасо и Дуррути во время их деятельности в Лионе.

«Солидарные» (хотя пока правильнее будет говорить только о Дуррути и Аскасо) основывались на историческом прошлом и объективной оценке испанской реальности. В Испании имела место относительная и неравномерная индустриализация. В классовой борьбе испанского народа необходимо было принимать во внимание роль как пролетариата, так и крестьянства. Крестьяне представляли рабочую силу в пять миллионов из девяти миллионов общего состава, входивших в общее число: 25 миллионов жителей страны в то время. Это крестьянство не было похожим на аналогичный слой общества в других странах Европы, где после аграрной реформы удалось создать средний класс среди крестьян. В Испании всё обстояло иначе. Аграрная реформа не была осуществлена. Латифундизм занимал прочные позиции во многих областях Андалузии и Кастильи, а на других территориях имел место минифундизм, что также не способствовало разрешению проблем крестьянства. Вследствие этого образовалась прослойка пролетаризированного крестьянства, выступающего в борьбе совместно с городским пролетариатом, который на протяжении своих сражений вcтал на сторону либертарного коммунизма или «инстинктивного социализма», как его называл Диас дель Мораль, при анализе положения сельского населения, в частности в Андалузии.

Если в сельской местности существовала описанная взрывоопасная ситуация постоянной борьбы между крестьянами и кастой аристократов-землевладельцев, то в промышленных и горнодобывающих областях пролетариат должeн был бороться с анахроничной буржуазией, неотделимой от господствующей монархической касты, либо противостоять мировому капитализму, пустившему корни в главных отраслях промышленности Испании. В любом случае, на всех территориях классовая борьба проявлялась в своей самой жёсткой и революционной форме. В стране, где проводились чёткие границы между бедными и богатыми, отчаяние было всеобщим: как рабочим, так и крестьянским.

А что же государство? Каковы были его политические основы? В действительности, государство в силу его исторического процесса формирования являлось искусственным институтом, не имеющим национального консенсуса ещё и потому, что нация как таковая практически не существовала, а напротив, имел место целый ряд децентрализованных тенденций, ещё более усугублявших так называемую регионалистскую проблематику, что являлось не чем иным, как активным федерализмом.

В такой ситуации бессилия и непопулярности государства, политической и экономической слабости буржуазии, всё более ясного подрыва авторитета политических партий какие меры должен был предпринять революционер? Разве он не обязан действовать, и действовать в прямом смысле, чтобы столкнуть между собой и выявить противоречия режима с целью осуществить пролетарскую революцию? Аскасо и Дуррути энергично ответили на этот вопрос, изо дня в день работая в среде рабочего класса на подъём революции. НКТ, наряду с рабочими социалистическими ресурсами, со «сцеплением» или без него, руководимая анархистами, представляла собой благодатную почву для такой акции. Однако Аскасо и Дуррути понимали, что анархизм должен был развиваться без ограничения своего действия в пределах синдикалистского и социал-демократического реформизма.

Такая радикальная и категоричная позиция Аскасо и Дуррути оценивалась некоторыми анархистами, претендующими на ортодоксальность, как анархо-большевистская. Такие эпитет и название шли вразрез с идеями двух друзей и товарищей по борьбе — как в силу их убеждённого антибюрократизма в революции, так и из-за каждодневной практики их борьбы.

Когда наши друзья прибыли в Лион, все эти проблемы стояли на повестке дня собраний активистов. Казалось, что триумф революции зависел от того, какое мнение каждый из них имел о «сцеплении», другими словами — о координации действий и отношений между НКТ и недавно созданной ФАИ. Нужно добавить, что возникновение такой полемики в среде испанских беженцев в значительной мере произошло из-за недостатка самой деятельности, что, в свою очередь, было результатом отдаления от того места, где происходила реальная борьба (вынужденная экспатриация), и кроме того — в силу репрессий против испанских анархистских группировок за рубежом, вслед за неудачной попыткой покушения на Альфонсо ХIII. С тем чтобы оживить деятельность испанцев в изгнании, одна из групп анархистов, вдохновлённая попытками реорганизации НКТ в Испании, выступала с инициативой организовать в апреле 1928 года подготовку кадров НКТ во Франции. Но поскольку филиалы НКТ за рубежом не могли предпринимать публичных действий, они должны были существовать в рамках анархо-синдикалистской организации (Всеобщей конфедерации революционных профсоюзов).

Ввиду такой попытки, которую Аскасо и Дуррути сочли деформацией подрывной деятельности испанского анархизма в изгнании, их коллеги сначала в Лионе, a позже — на одном из собраний в Париже предложили: необходимо отвлечь внимание членов организации и избегать обсуждения фундаментальных проблем анархизма. Однако Дуррути и Аскасо заявили, что организация кадров НКТ в изгнании никак не оправдывала себя — эти группы не могли бы предъявлять ни экономические требования в отношении оплаты труда, ни какиелибо другие, связанные с улучшением условий рабочего класса. Самым главным являлось продолжение революционной активности для достижения целей в Испании, действуя совместно с другими анархистами-мигрантами, в частности итальянцами.

В то время как Дуррути и Аскасо в Лионе объясняли своё предложение, в Париж из Аргентины прибыл Хоакин Кортес, изгнанный из этой страны по причине своей деятельности. Аскасо и Дуррути были тесно связаны с Кортесом, они вместе с ним участвовали в борьбе рабочих во время их пребывания в БуэносАйресе. Также в то время в Париже, прибыв из Испании, проживали Рикардо Санс и Гарсия Виванкос.

После переписки с соратниками Аскасо и Дуррути решили встретиться с ними, чтобы обменяться мнениями, и для этого в январе 1928 года направились из Лиона в Париж.

Рикардо Санс привёз из Испании не очень приятные новости. Пестанья и Пейро затеяли дебаты вокруг будущего НКТ. Анархистские издания того времени (Acción Social Obrera — «Рабочее общественное действие» в Сан-Фелиу-де-Гишольс (Жирона) и El Despertar — «Пробуждение» — в Виго) заполнили все свои колонки последствиями этой полемики. Пленумы и собрания членов и активистов организаций, казалось, вращались исключительно вокруг этих тем. Такие тенденции принимали опасный поворот, так как в пылу спора его участники забывали: такого рода коллеги из НКТ и ФАИ уже внесли раскол среди товарищей в Валенсии. Примером абсурдной ситуации служили конспиративные действия неких политических элементов, которые, в силу своих врождённых особенностей, не проявляли большого интереса в свержении диктатуры или разрушении основ монархического режима в Испании.

Как сообщил Кортес, главной задачей была кампания солидарности с Радовицким. ФОРА возрождалась после прежних расколов и ставила перед собой цель превратиться в самую значительную организацию рабочих в стране, насчитывая в своих рядах приблизительно сто тысяч членов, что являлось незаурядным показателем, принимая во внимание структуру ФОРА, которая не обращала особого внимания на этот аспект; она ставила перед собой цель распространения и утверждения идей анархизма среди рабочих.

Однако, согласно сведениям Кортеса, аргентинские товарищи, казалось, не совсем понимали, что авторитарная тенденция их государства всё росла, и нельзя было исключать возможности военного переворота фашистского характера, что означало бы жестокую репрессию на поражение организованного рабочего движения. Было очевидно, как и показали впоследствии события в Аргентине, что Кортес обладал ясным видением действительности. 6 сентября 1930 года под руководством генерала Урибуру произошёл предсказанный путч, и с того момента тоталитарный характер государства пошёл по возрастающей, что повлекло за собой репрессии и атаки на рабочее движение, его руководителей и особо жестокие расправы с активистами-анархистами.

«Ко всему этому, — сказал в заключении Кортес, — можно добавить, что круг насилия в Аргентине, начавшийся после казни Сакко и Ванцетти, не предвещал ничего доброго из-за полемики между анархистами действия и сторонниками теории. Деятелями, символизирующими противостояние в этом ожесточённом диспуте, были, с одной стороны, ди Джованни, тот белокурый парень, директор издания Cúlmine, и с другой — Диего Абад де Сантильян, который, несмотря ни на что, занимал твёрдую позицию, называя “aнархо-бандитами” всех анархистов, которые, движимые текущими нуждами организаций, следовали лозунгу “большие проблемы требуют смелых решений”».

«Да, в самом деле, — подумали Аскасо и Дуррути, — ситуация не из лучших, однако…»

Кроме того, ещё один вопрос заставлял их ехать в Париж: информационное заседание, созванное анархистскими испаноязычными группами в районе Сены, на котором Бруно Каррерас — участник Национального пленума НКТ от Франции (проведённого в Барселоне в январе 1928 года) должен был докладывать о положении в Испании.

Его выступление в основном сводилось к рассказу о тех трудностях, с которыми сталкивалась НКТ для поддержания своих структур. Те, хотя и из подполья, всё же служили основой профсоюзной деятельности. Он также затронул тему «сцепления» НКТ и ФАИ, являющейся единственным методом для обеспечения, с одной стороны, независимости НКТ, a с другой — возможности гарантировать влияние анархистов в конфедеративной организации профсоюзов. «Мы во Франции, — сказал Каррерас, — на самом деле не сталкиваемся с этой проблемой, но с тем, что нам необходимо поддерживать профсоюзные кадры от НКТ. С целью проанализировать этот вопрос Национальная федерация анархистских испаноязычных групп созвала на 19 февраля этого года Национальный съезд в Лионе». Каррерас обратился к участникам заседания (приблизительно тридцати) с просьбой письменно подтвердить согласие приехать на этот съезд. Группа анархистов энергично выступила против такой меры, так как они считали, что испанская профсоюзная организация во Франции не могла предпринять борьбу за свои права. Каррерас представил свой основной аргумент — число испанцев, не желающих вступать в анархистские группы, тем не менее охотно записывающихся в профсоюзные организации — и что из этого вытекает важное следствие: этих людей нужно иметь в виду как будущих анархистов после получения ими соответствующей подготовки. Кортес очень энергично, а Аскасо — хладнокровно опровергли доводы Каррерасa и присоединились к оппозиционерам»237.

Как и было объявлено, в Лионе состоялся Съезд анархистских групп, и, согласно протоколам и кратким отчётам, опубликованным журналом Prisma, на нём разгорелась энергичная дискуссия на тему роли профсоюзных кадров НКТ. В конце концов победу одержали сторонники поддержки профсоюзных кадров. Поскольку в протоколах не приводятся фамилии, а лишь названия группировок, и ни одна из них, по-видимому, не имела тесной связи с Аскасо и Дуррути (особенно принимая во внимание позицию, занятую обоими в Париже), почти с полной уверенностью можно утверждать, что они не участвовали в этом съезде. Однако, несмотря на это, спустя некоторое время после его проведения Аскасо и Дуррути были арестованы полицией. В этот раз всё обошлось без скандала. Их осудили за нарушение закона об иностранцах на шесть месяцев тюремного заключения. Таким образом, они вышли на свободу с той же проблемой, что и ранее: им было предписано покинуть Францию, причём никакая страна не намеревалась предоставить им въездную визу238.